Листья травы (Leaves of Grass)

Мы с гигантских горных пиков, мы

с сиерр, с плато высоких,

Мы из рудников, из рытвин, мы с

лесных звериных троп,

Пионеры! о пионеры!

Из Небраски, из Арканзаса,

Мы из штатов серединных, мы с

Миссури, в нас кровь

заморских наших предков,

Мы с товарищами за руку, мы

северяне, мы южане,

Пионеры! о пионеры!

Все смести, снести с пути!

О любимые, о милые! Грудь от

нежности болит!

Я и радуюсь и плачу, от любви я

обезумел,

Пионеры! о пионеры!

С нами знамя, наше знамя,

Поднимите наше знамя,

многозвездную владычицу,

все склонитесь перед нею,

Боевая наша матерь, грозная, во

всеоружии, ее ничто не сокрушит,

Пионеры! о пионеры!

Дети мои, оглянитесь.

Ради этих миллионов, уходящих в

даль столетий, напирающих

на нас,

Нам невозможно отступить или на

миг остановиться,

Пионеры! о пионеры!

Дальше сжатыми рядами!

Убыль мы всегда пополним,

мертвых заместят живые,

Через бой, через разгром, но вперед,

без остановки,

Пионеры! о пионеры!

Все живые пульсы мира

Влиты в наши, бьются с нашими, с

западными, заодно,

В одиночку или вместе,

направляясь неустанно в первые ряды

для нас,

Пионеры! о пионеры!

Многоцветной жизни

зрелища,

Все видения, все формы, все

рабочие в работе,

Все моряки и сухопутные, все рабы

и господа,

Пионеры! о пионеры!

Все несчастные влюбленные,

Все заключенные в темницах, все

неправые и правые,

Все веселые, все скорбные, все

живые, умирающие

Пионеры! о пионеры!

Я, моя душа и тело,

Мы, удивительное трио, вместе

бродим по дороге,

Средь теней идем по берегу, и

вокруг теснятся призраки,

Пионеры! о пионеры!

Шар земной летит, кружится,

И кругом планеты-сестры, гроздья

солнц и планет,

Все сверкающие дни, все

таинственные ночи, переполненные

снами,

Пионеры! о пионеры!

Это наше и для нас,

расчищаем мы дорогу для

зародышей во чреве,

все, что еще не родились, ждут,

чтобы идти за нами,

Пионеры! о пионеры!

И вы, западные женщины!

Старые и молодые! Наши матери и

жены!

Вы идете вместе с нами

нераздельными рядами,

Пионеры! о пионеры!

Вы, будущие менестрели,

Затаившиеся в прериях, скоро вы

примкнете к нам, нам спое

ваши песни.

(А певцы былого века лягте в гроб

и отдохните, вы свою работу

сделали.)

Пионеры! о пионеры!

Не услады и уюты,

Не подушки и не туфли, не

ученость, не комфорт,

Не постылое богатство, не нужны

нам эти дряблости,

Пионеры! о пионеры!

Что? Обжираются обжоры?

Спят толстобрюхие сонливцы? И

двери их наглухо закрыты?

Все же скудной будет наша пища, и

спать мы будем на земле,

Пионеры! о пионеры!

Что? уже спустилась ночь?

А дорога все труднее? и мы устали,

приуныли и засыпаем

на ходу?

Ладно, прилягте, где идете, и

отдохните до трубы,

Пионеры! о пионеры!

Вот она уже трубит!

Там, далеко, на заре - слышите,

какая звонкая?

Ну, скорее по местам - снова в

первые ряды,

Пионеры! о пионеры!

^TТЕБЕ^U

Кто бы ты ни был, я боюсь, ты

идешь по пути сновидений,

И все, в чем ты крепко уверен,

уйдет у тебя из-под ног и под

руками растает,

Даже сейчас, в этот миг, и обличье

твое, и твой дом, и одежда

твоя, и слова, и дела, и тревоги,

и веселья твои,

и безумства - все ниспадает с

тебя,

И тело твое, и душа отныне встают

предо мною,

Ты предо мною стоишь в стороне

от работы, от купли-продажи,

от фермы твоей и от лавки, от

того, что ты ешь, что ты

пьешь, как ты мучаешься и как

умираешь.

Кто бы ты ни был, я руку тебе на

плечо возлагаю, чтобы ты

стал моей песней,

И я тихо шепчу тебе на ухо:

"Многих женщин и многих мужчин

я любил, но тебя я люблю

больше всех".

Долго я мешкал вдали от тебя,

долго я был как немой,

Мне бы давно поспешить к тебе,

Мне бы только о тебе и твердить,

тебя одного воспевать.

Я покину все, я пойду и создам

гимны тебе,

Никто не понял тебя, я один

понимаю тебя,

Никто не был справедлив к тебе,

ты и сам не был справедлив

к себе,

Все находили изъяны в тебе, я один

не вижу изъянов в тебе,

Все требовали от тебя послушания,

я один не требую его от тебя.

Я один не ставлю над тобою ни

господина, ни бога: над тобою

лишь тот, кто таится в тебе

самом.

Живописцы писали кишащие

толпы людей и меж ними одного -

посредине,

И одна только голова была в

золотом ореоле,

Я же пишу мириады голов, и все до

одной в золотых ореолах,

От руки моей льется сиянье, от

мужских и от женских голов

вечно исходит оно.

Сколько песен я мог бы пропеть о

твоих величавых и славных

делах,

Как ты велик, ты не знаешь и сам,

проспал ты себя самого,

Как будто веки твои опущены были

всю жизнь,

И все, что ты делал, для тебя

обернулось насмешкой.

(Твои барыши, и молитвы, и знанья

- чем обернулись они?)

Но посмешище это - не ты,

Там, в глубине, под спудом

затаился ты, настоящий.

И я вижу тебя там, где никто не

увидит тебя,

Пусть молчанье, и ночь, и

привычные будни, и конторка,

и дерзкий твой взгляд

скрывают тебя от других и от самого

себя, - от меня они не скроют

тебя,

бритые щеки, нечистая кожа,

бегающий, уклончивый взгляд

пусть с толку сбивают других -

но меня не собьют,

Пошлый наряд, безобразную позу,

и пьянство, и жадность,

и раннюю смерть - я все

отметаю прочь.

Ни у кого нет таких дарований,

которых бы не было и у тебя

Ни такой красоты, ни такой

доброты, какие есть у тебя,

Ни дерзанья такого, ни терпенья

такого, какие есть у тебя.

И какие других наслаждения ждут,

такие же ждут и тебя.

Никому ничего я не дам, если

столько же не дам и тебе,

Никого, даже бога, я песней моей