Листопад

Эхо разрывов гранат еще не умерло в ущельях и оврагах, когда Марич, охваченный азартом боя, рванулся вперед. Страха у него больше не было, как не было для него и его самого. Земля мелькнула у него под ногами, а его голос, воскликнувший: «Вперед, товарищи, в атаку!» — показался ему чужим и незнакомым. И он сам подчинился этому призыву, не думая о том, где и когда надо будет остановиться. Топот быстрых тяжелых ног за спиной подхлестывал и воодушевлял его. Он не видел Зечевича, но чувствовал, что тот рядом. Справа около куста акации мелькнул Космаец с высоко поднятой винтовкой. Добежав до речки, он остановился, а затем перемахнул через нее и помчался к небольшому лесочку, утопавшему в розоватом свете осеннего солнца.

Марич, заметив вдали немца, скользнул на колено и начал прицеливаться, выискивая момент, чтобы наверняка поразить врага. Целился он слишком долго и не успел нажать на спусковой крючок, как ощутил острый удар в шею. Кровь брызнула на подбородок, полилась на грудь теплой тошнотворной массой. Марича охватил внезапный холод, но ему не было страшно. Он прижал ладонь к ране на шее и определил на ощупь, что она была небольшой и скорее походила на ссадину.

Отбив первую атаку, партизаны возвратились на прежние позиции. Но не прошло и получаса, как фашисты снова пошли в наступление. Потом была третья атака, затем четвертая, и с каждым разом они становились все упорнее и злее.

Когда партизаны, отразив пятую атаку, перешли в контратаку, погиб Младен Попович. Увидев, как он падает на землю, прижав руки к груди, Лабуд подбежал к нему, но помочь ничем уже было нельзя. Самой раны не было видно, но суконная куртка Младена быстро намокала кровью. Он лежал неподвижно, а кругом продолжался бой: раздавались винтовочные выстрелы, гремели взрывы гранат и мин, возбуждая ударную волну.

В глубине расположения немцев слышался шум движущихся танков. Несколько раз они появлялись на горизонте и исчезали, как привидения. Сейчас они находились на другом берегу реки и время от времени выплевывали из своих пушек снаряды.

Лабуд ненавидел эти стальные чудовища и, чтобы ослабить у бойцов страх перед ними, демонстративно расхаживал в полный рост, отдавая себе отчет в том, что в любую секунду может быть убит.

Все в нем дрожало от ненависти к жестокому врагу, и сейчас он с удовольствием смотрел на трупы фашистов, разбросанные, как снопы ржи на стерне. Он разглядывал их так внимательно, будто видел впервые, и угрожающе шептал: «Всех вас постигнет такая участь. Пощады не ждите. Хотели нас сломать, не выйдет!»

На небольшом холме, похожем на продолговатый стол, под раскидистой липой с оголенным стволом сплелись два мертвых тела: среднего возраста немец с короткими рыжеватыми усами и совсем молоденький безбородый партизан. На них не было видно ни следов от пуль, ни крови. Только на лицах застыли гримасы смерти. Они схватились врукопашную и задушили друг друга голыми руками. Их оружие валялось в стороне. На сырой земле хорошо виднелись следы отчаянной борьбы.

После отхода немцев на исходные позиции, когда стрельба поутихла, Лабуд отправился на фланг, который оборонял взвод Пейи Лолича.

Взвод Лолича понес чувствительные потери: трое убитых и четверо раненых. Но Марич после перевязки вернулся в строй. Так же поступили еще два бойца, у которых ранения оказались легкими.

Наступившую передышку бойцы использовали для сбора оружия, боеприпасов и других трофеев. В ранцах убитых немцев вместе с боеприпасами попадались хлеб, консервы, печенье, сахар, сигареты, табак, шерстяные носки, женские головные платки и платья, а также всевозможные изделия из стекла, серебра, меди. В большинстве своем содержимое ранцев составляло награбленное имущество.

Все, что могло пригодиться, партизаны забирали и делили между собой. Во взводе Лолича каждый боец пополнил запасы патронов и гранат, получил по банке консервов и по куску хлеба, а также по четыре сигареты. Выделили долю и для Лабуда. Он уже три часа не курил и сейчас с наслаждением затягивался немецкой сигаретой. Космаец свои сигареты засунул было за отворот пилотки, но сразу же передумал и роздал их поштучно бойцам. Из-за трофейного табака и сигарет бойцы никогда не спорили, чего нельзя сказать о боеприпасах. Без курева можно было потерпеть, без патронов партизан становился беззащитным, и поэтому каждый стремился получить их как можно больше.