Листы дневника. Том 1

Сколько раз нам приходилось слышать о спрятанных картинах неизвестно кем и для кого. Помню, как эскиз Рубенса был заклеен в качестве толстого переплета книги. Прекрасный портрет Брюллова был скрыт под ничего не стоящим пейзажем. Под так называемой картиною Давида нашлась подпись Карбоньера. Во всех странах, во все века происходила вольная и невольная перестановка имен и определений. Вместе с переоценками, возникающими в течение каждого столетия, появляются и новые условности. Вместо принципиальных переоценок происходят новые сокрытия и открытия.

Мне рассказывали об интереснейшей коллекции неизвестных французских художников сравнительно новейшего времени. Один марселец начал собирать картины, остававшиеся после рано умерших или оставивших навсегда искусство художников. Накопилась большая коллекция, в которой не знающий подлинных имен зритель мог бы при желании найти как бы и Дега, Моне, Мане, Рафаэля, Менара, Латура и других известных французских художников. Были в этой своеобразной коллекции и произведения очень оригинальные. Становилось ясным, что когда-то какой-нибудь предприниматель мог бы сделать из такого собрания очень знаменательную выставку. Ведь кроме рано погибших, не выявившихся художников имелось немало и таких, которые сами про себя говорили, отставив искусство — декураже. Еще большой вопрос, справедливо ли они сами себя поставили в разряд разочарованных. Иногда какая-нибудь вопиющая несправедливость могла приводить к такому незаслуженному решению.

Один мой друг, произнося слово "неизвестный", всегда прибавлял "неизвестный для меня". В этом смысле он был глубоко прав. Почем он мог знать, известен ли другим тот, кто для него в данную минуту, в данном месте почему-то неизвестен. Такое добавление следовало бы вообще принять к исполнению. Иначе часто люди воображают, что если они чего-то не знают или чего-то не признают, это значит, что и все вообще должны не знать то же самое. Кроме того, вопрос известности и неизвестности один из наиболее условных вообще. Столько при этом обстоятельстве накопляется всевозможных случайностей, и вольных и невольных. Сколько творцов получали так называемую известность когда-то после смерти. Ведь люди почему-то очень ценят в своих определениях именно условия смерти.

Выставки "неизвестных" мастеров еще раз напомнят об условности человеческих суждений и создадут еще одну справедливость в мире.

16 Июля 1935 г.

"Врата в Будущее"

У черты

Каждая черта в жизни человека требует особых и сознательных напряжений. Если рассмотреть какие-либо заблуждения или потерю правильного пути, то как ни странно, эти значительные обстоятельства обычно происходят у черты. Именно у этой грани жизни как бы опять вспоминается и напрягается все хорошее и дурное.

Казалось бы, человек, именно дойдя до черты, между периодами своей жизни, должен бы был оказываться более напряженным, справедливым и дальнозорким. Ведь даже для прыжка через ручей должна быть известная доля сообразительности и дальнозоркости. Так бывает у земных ручьев. Но перед потоками духовными очевидно в сознании человеческом применяются какие-то иные меры. Или сосредотачивается все хорошее, помогающее славно перейти предстоящую черту, или же человека обуревают восставшие дурные свойства, мешающие ему сделать этот заветный переход.

Особенно знаменательно видеть, как именно у черты, у этой долгожданной черты происходят или особо хорошие, или особо дурные напряжения. Точно бы из какого-то глубокого хранилища выявляются основные качества и свойства. Можно наблюдать, как иногда именно у этой заветной черты совершаются целые преступления, подлоги, восстания грубости и предательства. А ведь как ждалась эта черта! Сколько приготовлений именно для нее происходило! Как благословлялся именно путь к ней. С каким сердечным трепетом произносилось вызывание прекрасного будущего.

Разве не странно, что именно тогда, когда должно исполниться долгожданное и уже в сердце осознанное, именно тогда может появиться веяние темного крыла? Люди, конечно, знали о всех неминуемо вызываемых ими последствиях. Конечно, они слышали о неповторимости этой прекрасной черты перехода на следующую ступень бытия. Люди читали о том, какое горе происходило от неопознания благих намерений и приготовлений. И все же при всех этих знаниях нередко было допускаемо в такой неповторимо важный час гнусное предательство.