Листы дневника. Том 2

То же самое произошло с "Фуэнте Овехуна". Барон Дризен прибежал восхищенный, рассказывая, как некий испанец нашел, что моя декорация вполне отвечает одному местечку около Мадрида. В Испании я не был. Много раз хотелось поехать, но все что-то мешало. Увлекательная страна. Мавры, Сид, Сервантес всегда прельщали. А Греко, а Веласкес?!

Конлан правильно вспоминает, что мы нашли "Весну Священную" в 1925 году в Кашмире, а "Половецкий стан" в Монголии. Даже жили в таких же узорных юртах. Тут уж не география, не этнография, а сказка жизни.

Но бывало, что через много лет конкретное впечатление давало тон всему настроению пьесы. Так, когда в 1915 году Музыкальная Драма ставила "Сестру Беатрису", мне вся постановка представилась под карильон[61], которым мы восхищались в Брюгге. Я просил Штейнберга написать музыкальное введение именно на тему карильона в Брюгге.

Но часто, ох, как часто, лучшие мечты оказывались искаженными. В 1913 году в "Весне Священной" заднее панно картины, к моему ужасу, вместо полусферы начали вешать павильоном со складками по углам — поперек пейзажа. Позвал Дягилева: "Смотри, что за ужас!" Дягилев вскинул монокль и, увидев, что дело безнадежно, "успокоил": "Да ведь смотретьто кто будет!" На том и кончилось. В Ковент-Гардене в 1920 году я заметил в небе "Половецкого стана" огромную заплату. "Что это?" Ответ был простой: "В Мадриде прорвали".

Жаль, что не состоялась "Принцесса Мален" в Свободном Театре в Москве. Все было готово, но случился крах антрепризы. Кто-то из меценатов взбунтовался против одного из директоров, и начался развал. Санин таинственно шепнул мне: "Забирайте эскизы и уезжайте, здесь порохом пахнет". Не однажды Санин спешил с добрым советом. Всегда нравилось, когда режиссер Санин надевал костюм хориста и вмешивался в толпу для энтузиазма. Даже в трудные часы жило в нем вдохновение.

Еще две неосуществившиеся постановки "Тристана и Изольды". Одна в Зиминском Театре в Москве, другая — в Чикагской Опере. Зимин заказал эскизы к "Тристану" (они теперь в Московском Бахрушинском Музее). Эскизы очень понравились, и китообразный Зимин вдохновился и пригласил меня главным советником его театра за 12.000 рублей за сезон. Уговорились. "Ну, а теперь поедем в баню, вспрыснем". Мне было ведомо о деловом значении этих лукулловских пиров в бане, и я отказался. "Значит, брезгуете нами", — проворчал Зимин. Все развалилось. Другая постановка предполагалась в Чикаго. Мэри Гарден очень хотела ее. Но дирекция нашла, что старые декорации еще не слишком изношены и могут послужить. За отъездом не состоялся и балет, задуманный с Прокофьевым. Жаль! Уж очень мы любим Прокофьева.

Бывали неразрешимые проблемы с костюмами. Збруева просила восточный костюм, который бы скрыл ее полноту. Трудная задача! Отчасти удалось разрешить сочетанием красок и узора.

Был проект совместной работы с Лядовым. Но после гибели на войне его талантливого сына — моего ученика, эти планы заглохли. Одно глохло, а другое вырастало. Чего только не бывает! Вот сейчас читаем, что Тетская галерея в Лондоне отказалась принять завещанный ей рисунок Сарджента. А ведь Сарджент был в составе совета этой галереи… Недавно мы видели воспроизведение прекрасной картины Уистлера — сестры за роялем. Не верилось, что такая картина в свое время, еще так недавно была отвергнута. Неужели во все времена свирепствует тот же "закон" отвергания?

[1939 г.]

Публикуется впервые

Грамоты

Архивные документы выучили и старорусскому письму. Язык летописей тоже скоро запоминается. Иногда письма складывались под стиль грамот. Стасов ими очень забавлялся. После того, как в. князь Владимир и гр. И.И.Толстой выжили Куинджи из Академии, была написана длинная былина. Она широко разошлась в списках. К картине "Сходятся старцы" была написана целая былинная присказка. Она была напечатана в каталоге академической выставки. Многим она понравилась, но академические архонты[62] и версальские рапсоды[63] ее не одобрили. Впрочем, всегда и во всем мы обходились без архонтов и рапсодов.