Листы дневника. Том 2

Ритм жизни стал очень трудным для понимания. Лишь музыка, танец и другие виды искусства могут облагораживать заблудший род человеческий. От чистого сердца давайте же приветствовать все, что приносит радость. "Кто не постиг Прошлого, не сможет мечтать о Будущем". "Индия! Мы постигли твою вечно живую Мудрость Древних Времен. Мы так же будем лелеять память о тебе, как о драгоценном первом цветке, распустившемся на весеннем лугу".

(1940 г.)

Публикуется впервые.

Перевод с английского И.Б.Доброхотовой

Сокрытия

"Тайною мир держится". "Тайнам нет конца". Возлюбили люди тайну и там, где уже нет слов человеческих, и там, где еще земной словарь не истощился. Множество всевозможных древнейших метафор и гипербол, криптограмм, аграфов — не что иное, как сокрытие, вынужденное тогдашними условиями. И в Египте, и в Вавилоне, и в Индии люди вынуждены бывали глубоко скрывать свои прозрения. Пример средневековых алхимиков, дававших научным открытиям престранные наименования, достаточно показателен. Или сокройся или ступай на костер.

И не только в диковатом средневековье, но ведь и посейчас окружаются тайнами. Кодирование сделалось любимым словом. Сколько всяких кодов и условных знаков останется и от теперешних времен. Ключи к ним затеряются, и опять создадутся самые необычайные легенды. Думаем, что тибетские ламы особенно любят тайны, но разве на Западе меньше всяких условных знаков?

Каждому из нас доводилось видеть записи, писанные "мудреною тарабарщиною". Без пояснений ни за что не добьетесь смысла. Приходилось видеть записи старых иконников, так хитро составленные, что никто, кроме посвященных сотрудников, не поймет. Выходит просто чепуха, а на самом деле тайнописно рассказано о "хитром и славном рукоделии". По причинам сохранения истинного мастерства многое передавалось в роду устно или же условным языком.

Наверно, каждый из нас присутствовал, как в неведении люди глумились над непонятными им текстами. По их суждению, тексты были просто глупы, но не приходило в голову суеверным критикам, что они не сумели подойти к истинному значению старинной записи.

Многого не знаем, а раскрытие приходит нелегко. Ведь даже не знаем, как произносился говор древнего Египта. Читать-то по счастливой случайности научились, а вот как произнести, не знаем. Однажды восточный факультет щегольнул перед шахом знанием персидского языка, но владетель Персии ничего не понял, ибо речь была на древнеиранском наречии. Всяко бывает.

Но нельзя смеяться над древними сокрытиями. Бережность и заботливость требовали охранить толпе недоступное. Наши современники уже по одному тому не должны насмехаться над им непонятным, что сами они любят условные знаки. Сколько "филькиных грамот" окажется в архивах, если доверительные коды пропадут?

[1940 г.]

Публикуется впервые.

Шум-Звон

"Что ми шумить, что ми звенить рано пред зорями?" Вот какие пышные шумы-звоны. Более двух десятков королей, претендентов, более десятка президентов бродят по миру. Сонмы министров и генералов блуждают. Ещё недавно всё это, украшенное звёздами, заполняло страницы журналов. Сколько звёзд и крестов! Иногда и места на груди не хватало, а где же иначе их повесить?

Умерла пресловутая Лига Наций. Скончалась тихо, даже и газетных объявлений не было. Архив её из Женевского дворца скромно перебрался в провинциальное Нью-Джерси. А ведь совсем недавно надменная Лига изгоняла русское участие. Ломоносов говорил, что Академию от него отставили. Так и тут — Лигу отставили.

В дальних Гималаях долетают лишь отзвуки шумов. О мире всего мира! А когда он возможен, если лишь новые смертоубийства замышляются? Культура побивается. Некоторые ещё бодрятся, а сами отлично чуют, как отмирают новые Культурные побеги. Постепенно всё приостанавливается. Нелепо уговаривать себя, что этого нет. Зло вросло в мир. Какая панацея отставит разложение?

Мелькнула неясная весть о ликвидации Рижского Музея. В Нью-Йорке — вандализм. Улетели пять зал старинных мастеров. Ещё раньше разлетелся Русский Музей в Обществе Поощрения. Завянет Париж. Не осыпался ли Брюгге? Держится ли Загреб? О Праге и не говорю.

Завяли добрые пожелания в Софии, в Женеве, в Коимбре. Скудны сведения из Аргентины, из Чили. А шум и звон в мире, даже земля сотрясается! Говорили, что земля со старых кладбищ особенно плодоносна. Да, да, новое вырастет. Никакие трясения не остановят весенних побегов. Препятствия — возможности.

Плодоносный дождь вызывается выстрелами. Не лопнула бы от взрывов планета! Мало ли что подумается. Хорошее становится нехорошим. Недоброе помогает добру. Саранча летит. Шум-звон.

15 Ноября 1940 г.

Публикуется впервые

Сборы