Листы дневника. Том 3

Спасибо за доброе письмо от 27 Января. Пытались послать Вам телеграмму, но ее не приняли. "Пусть Фогель работает во благо". Конечно, текст Пакта можно включить, а если хотите и библиографию — но сзади, в виде приложения. Сейчас много смуты в мире. Земля расстроилась — в Индии засуха, даже реки высохли. В Новой Зеландии уже четыре месяца без дождя, Южная Африка засохла, а в Англии и в Европе наводнения. Давно ли мы радовались ясному дню, а теперь с опасением смотрим на синее небо. На снег уже не надеемся — хоть бы дождик, а его-то и нет. Посевы сгорают. Расстреляли Землю! Народ толкует: "Это от бомб". Вообще, много смятения.

Пришел Ваш пакет с археологическим журналом, с "Золотым Лотосом" (кто они такие? — пишут симпатично) и с письмом Уида членам АРКА. Конечно, Вы включите мое письмо к членам АРКА в конец брошюры "Знамени Мира" и в годовой отчет АРКА. Наверно, в беседах с Гусевым Вы предложите сотрудничество АРКА с их учреждением. Тот, кто будет обрабатывать брошюру о Пакте, пусть пересмотрит "Фламму" и "Вестник" — там в каждом выпуске были полезные сведения о Знамени Мира. Советую для всех материалов Знамени Мира дать особую полочку. Кроме трех выпусков о конференциях, было много сведений в Бюллетене Музея, во "Фламме", и было много отдельных брошюр и оттисков статей, свидетельствующих, какая огромная культурная работа была произведена. Если Вы мне скажете, что именно у Вас о Пакте имеется, мы сравним с нашим материалом и, может быть, что-нибудь отсюда добавим. Пусть памятка о милом Спенсере выйдет ладно и красиво и скоро.

Как только выйдет брошюра о Пакте, можно будет озаботиться почетными советниками. Америка — Роквел Кент, Эптон Синклер, Кусевицкий. СССР — Потемкин, Грабарь, Щусев, Шолохов, Симонов, Прокофьев, Шостакович. Швейцария — Шауб-Кох. Югославия — Местрович. Англия — Гордон Боттомлей, Конлан. Бельгия — Тюльпинк. Чехословакия — Ян Масарик. Болгария — Георгиев. Норвегия — Мунк. Китай — Лю-тце Жун. Индия — Абаниндра Тагор, Ганголи, Сен, Халдар. Испания — Зулоага. Португалия — Мадахил. Швеция — Мансон, Арне. Франция — Лапрадель, Лефюр. Польша, Египет, Румыния — еще не обнаружились. Южная Америка — Вам ближе. Не понимаю, почему мои посылки к Альбуэрно возвращались обратно. В Аргентине был Цезарь Диаз Циснерос, профессор международного права, друг Пакта. Конечно, многие еще добавятся — пашня Культуры беспредельна.

Вы знаете, что картины принадлежат Е.И., о чем у Вас было мое заявление, заверенное здешним магистратом. Кроме того, деньги от Хисса переводились Е.И., и она распоряжалась ими. Все это надо иметь в виду, ибо Хорш такой жулик, что от него всего ожидать можно. Да, всем нужно быть на дозоре.

Из Вюрцбурга через АН РА пришло отчаянное письмо Ведринской, оказавшейся почему-то в сов. лагере. Не понимаем, отчего она не стремится на Родину, ибо насколько помню, у нее был сов. паспорт. Так или иначе ее положение ужасное. И как можно помочь в таком сложном положении?! Известная артистка и вдруг оказалась в полной безвестности, ибо у нее в Риге все сгорело. И сколько сейчас таких горемык! Должно быть, немало друзей, впавших в подобные бедствия. Просили Катрин послать Ведринской 20 долларов — адрес дали. Просили Валентину, нет ли в Праге русской труппы?

Кто такая Аста Флеминг Уайтсайд? Написала длинное письмо. Поминает Брэгдона, Мунди, Рейнгарта, Кейзерлинга. Не слыхали ли о ней? Думается, что на этот год придется сохранить членство в "Модерн Музее". Теперь можно ждать хоршевских мерзостей, и потому даже чудаков не будем трогать. Особый дозор! Вообще, в году много движения вод ожидается.

Постепенно многое уточнится. Вот читаем в газетах: "Пейзажисты Шишкин и Куинджи". Но оба они несравнимы. Шишкин — натуралист, против чего сейчас реалисты восстают, а Куинджи — импрессионист, первый русский импрессионист и учитель широкого мировоззрения. Весь путь его может служить темой увлекательного романа. И в других сопоставлениях потребуется много уточнения, основанного на вернейших фактах. Историки должны быть беспристрастными летописцами. Красиво сказал старинный арабский поэт Маарри: "История — поэма, слова меняются, но ритм остается". Пусть будет история поэмой истины.