Листы дневника. В трех томах. Том 3

Ваши письма от 20 и 29-1-47 полны внутренних справедливых сетований. Поистине, странно, что люди, для которых стараетесь, даже не могут заглянуть, когда бывают в Нью-Йорке. А Вы знаете, что они бывают. Вместо того, чтобы вызывать Вас на дорогостоящую поездку для выслушивания кисло-сладких похвал (ни к чему не ведущих), проще было бы заехать к Вам и ознакомиться на месте. Странно, что и ответ они не получают, — даже неправдоподобно! Странно, что Вы перестали получать письма. Что же это такое? Где справедливость и простая вежливость? А где же Культура? Сидеть за жратвой шесть часов и одурманиваться винокуренными достижениями — не Культура. Бывало, китайцы просиживали за обедами по шести часов, но ведь это были пресловутые "китайские церемонии", и пользы Китаю они не принесли. Странно! Странно и то, что Терещенко должен сидеть три недели в ожидании визы, пропущенной не по его вине. Странно, что в Париже эпидемия краж! Неужели оподлели? Другая странность идет от Ренца. Теперь Вы написали решительное письмо и можете прервать. Если же оттуда опять будут проявления, Вы скажете кратко, что его не знаете и никаких полномочий не давали. Сколько таких странностей! Все это и странно и прискорбно. Чуем, как у Вас душа болит. Да и как не болеть, ведь "как рыба об лед". Все лучшие культурные намерения разбиваются о некультурность. Да, Армагеддон Культуры страшнее военного Армагеддона. Точно все подонки всколыхнулись и выплыли на позор миру. Только вспомнить весь мрачный синодик всевозможных несправедливостей и клевет. Точно бы люди возлюбили именно такую разбойную мерзость. Лучшие намерения встречают лишь оголтелый рев невежд. Их стало повсюду так несчетно много. Точно бы бомбы выбили из мозгов мысли о всеобщем благе и сотрудничестве. Прискорбно!

Привожу из одной хорошей книги: "Увы! Миссии мирные редко кончались чем-либо иным, нежели неприятностями и клеветою на носителя этой миссии, и мировая история запечатлевала еще одну неудачу, созданную амбициями политиканов". То же можно сказать о большинстве доброжелательных усилий, направленных для блага человечества. При этом любопытно наблюдать, как робкие друзья пугливо разбегаются и затихают в своих укромных уголках. Нередко враги в ярости оказываются более полезными в своей обратной тактике. Тактика адверза[151] — даже Чингис-хан прибегал к ней, усматривая следствия, для многих еще не видимые. Всяких поединков мы никогда не боялись и внимательно наблюдали врагов. Древняя мудрость указала: "По врагам судим о силе". Еще из той же книги: "Довольно странно, но оказывается, что был какой-то заговор замалчивания среди дипломатов и писателей этого периода и позже, ибо постоянно встречается, что все относящееся до нашего мыслителя было тщательно исключаемо, даже в тех случаях, когда основные источники содержат много сообщений о нем". Как это все знакомо, точно теперь писано. Каждый из нас знает и не раз восчувствовал мрачную систему замалчивания. Конечно, в конце концов, она ни к чему не ведет и лишь испытывает энергию. Да, терпение подобно шубе при холоде, но это вовсе не значит, что следует завернуться в шубу и опочить. Нет, тут-то и надо показать неутомимость и поражать злобных. Среди них много трусов. Почуяв отпор, они разбегаются.

Два радиосообщения. Первое — когда теперешнее временное правительство в Сентябре пришло к власти, оно начало искоренять взяточничество. Теперь сообщается, что с Сентября возбуждено преследование против семисот правительственных служащих, которые заполучили более ста миллионов рупий. Куда же дальше? Второе — радио сообщает о жестоких снегах и морозах в Европе и о многих замерзших на улицах Берлина. При этом добавляется, что морозы имеют и свою хорошую сторону, ибо при жаркой погоде город наполняется трупным запахом от множества трупов, гниющих в развалинах. Куда же дальше? И сие — через два года после войны. А множества солдат всех наций наполняют город, и о поведении их газеты бьют набат. Соберите факты и получите ужасное зрелище разложения. Никакие призрачные ресторанные изобилия не прикроют потерю человеческого достоинства. Культура погибает.