Листы дневника. В трех томах. Том 3

Пришлось встречаться со многими собирателями. Не говорю о собственниках коллекций, в которых они сами не принимали участия, как Строганов, Юсупов, Нарышкин, Кочубей, Шувалова, Лейхтенбергский и другие наследственные собственники. Гораздо интереснее были три группы живых собирателей, горевших каждый по-своему и любивших избранную ими область. Три группы эти дали стране много культурных страниц. Вспомним Семенова-Тяньшанского, Голенищева-Кутузова, Шидловского, Боткина, Делара, Врангеля, Мякинина, Щавинского, Селиванова, Путятина, Тенишеву, Рейтерна, Митусова, Тевяшова, Ильина, Толстого — большая группа, и ведь это только одни питерские собиратели. Не все из них были богатеями. Многие отдавали в собирательство все свои средства и заработки. Как часто бывает, семейное окружение нередко препятствовало собирательству, считая его не дельною забавою. Помню, как Голенищев-Кутузов деликатно жаловался друзьям на непонимание близких. Да, кажется, и Шидловский не был очень поддержан своими. Также нередко увлечения собирательством объяснялось чем-то своекорыстным для удовлетворения самолюбия. Находились люди, которые обвиняли в этом кн. Тенишеву, Семенова-Тяньшанского, Мякинина… Всегда люди судят по себе.

Вторая группа состояла из художников-собирателей. В нее входили Александр Бенуа, Яремич, Браз и другие художники. Надо отдать справедливость, что такое собирательство среди людей, знавших историю разных отраслей искусства, вносило особую изысканность.

Третья группа была особо трогательной. В ней были такие самоотверженные собиратели, как Крачковский, Слепцов, Степанов… Полковник Крачковский не имел никакого личного состояния и собирал, что называется, "на гроши". Собирал он современных художников, которые, видя его искреннее рвение, охотно отдавали ему не только эскизы (он их особенно ценил), но и картины. Пример Слепцова мне приходилось приводить не один раз. Он начал собирательство уже с первых студенческих лет. Как горел он, и какие были у него прекрасные планы! Необычный был собиратель, необычна была и его трагическая кончина. Он умер на коне во время верховой прогулки, и, как выяснилось, уже мертвый был найден на следующий день, все еще на коне. Можно назвать и еще несколько трогательных собирателей, которые горели уже от школьных лет.

Публикуется впервые

И так бывало

Михаил Петрович Боткин рассказывал о своей покупке у гр. Строганова бюста, приписываемого Леонардо да Винчи: "Давно уже я примечал этот бюстик. Наконец, попросил мажордома убрать его, иначе, мол, полотеры разобьют. Человек неглупый — убрал. Прошли месяцы, а граф-то и не заметил. Спрашиваю его: "А где же бюстик?" А граф-то и забыл, говорит: "Здесь ничего и не было". Я говорю: "Нет, здесь стоял бюстик". Заспорили. Послали за мажордомом. Тот объяснил, что от полотеров на чердак спрятал. Вот я и говорю графу: "Все равно не сегодня, так завтра разобьют. Лучше продайте мне". Граф говорит: "А сколько даете?" Вот представьте себе мое положение: и вещь-то бесценная и денег-то жалко. Ну, зажмурился и говорю: "Пятьсот рублей". "Пятьсот пятьдесят— и ваша". Так бюстик ко мне и переехал".

Был и такой рассказ: "Приходит к Боткину старушка с сассанидским блюдом. Тот дает два двугривенных, старушка хочет уйти: "Пойду к другому". — "Да к кому же пойдете?"

— "Пойду к Ханенко".

— "К которому?"

— "Да к Богдан Иванычу".

Боткин крестится на икону: "Опоздали — вчера скончался. Друг мне был". И блюдо было куплено, а Ханенко здравствовал". Рассказывалось это со слов старушки, и Боткин хохотал: "Чего только люди не выдумают!"

Про Делярова говорили, что он смывает спиртом подписи для удешевления. Два раза он пытался лишить нас двух хороших картин. Дал я антиквару Напсу прогладить Э. ван-де-Вельде. Прихожу за картиной, ничего не сделано. Напс уверяет, что краска так поднялась, что все равно вся отвалится, и настойчиво предлагает купить картину. Другой раз почти то же произошло с ван-дер-Нером. Напс показал мне нашу картину в самом ужасном виде — вся размыта, в пятнах, в белых налетах. Опять предлагает купить картину и извиняется за порчу. Я понял, что ужасный вид наведен умышленно и настоятельно спросил Напса, для кого он устроил всю эту комедию. Напс был пьян и не выдержал: "Да все Павел Викторович пристает, чтобы я достал от вас эти картины".

Однажды антиквар Т. запросил несообразную цену. Я отказался. "Зачем деньгами, говорит, дайте какую-нибудь вашу картину", и смотрит на свернутые холсты в углу. "Да ведь это разрезанные картины — обрезки". — "Вот это мне и надо", и выхватил фрагмент пейзажа. Теперь он в одном иностранном музее. И такое бывало.

Публикуется впервые

Театр