Листы каменной книги

— Бросай, — хмуро сказал Главный, — бросай чужое!

Мешок, тяжело расплеснув прозрачную воду, ушел на дно.

Вздох пронесся по толпе охотников. Такое богатство было в руках, и вот его уже нет!

— Иди в свою землянку, — велел Главный охотник Льоку. — Жди, пока старшие решат, что с тобой делать.

Льок был рад поскорее уйти от всех и спрятаться хоть на время в своем жилье. Но и там он не нашел утешения. Огонь в очаге не горел. Боязливая сидела скорчившись в углу, и, когда она подняла навстречу мужу лицо, Льок увидел кровоподтек под глазом и большую царапину на щеке. Женщины побили Боязливую за то, что она навлекла опасность войны на стойбище. Они побили ее и за то, что она нарушила запрет стойбища отцов, — ведь все они были взяты сюда из селения на том берегу реки.

Льок сел рядом. Боязливая по-детски прижалась к нему. В нетопленную землянку забрались комары. Назойливо кружась над головой, они нагоняли заунывным пением еще большую тоску.

Близнецы вернулись поздно. В теплое время дети, как и в родном стойбище Льока, сами добывали себе пищу — дикий лук и какие-то болотные коренья, от которых щипало язык, мелкую рыбешку, птичьи яйца. Увидя, что матери не до них, они забились, как маленькие зверьки, под шкуры в глубине землянки и тотчас уснули.

Льок и Боязливая еще долго сидели в темноте у холодного очага, стараясь угадать, что решат старики, что ожидает их завтра… Потом они незаметно задремали.

Рано утром их разбудил старый мастер.

— Вставай, Мон-Кибу, — сказал он, — надо работать. Олени скоро придут. Вчера твои руки спасли твою голову.

Боязливая бросилась разжигать очаг. Клубы дыма быстро выжили комаров и мух. Скоро запахло печеным мясом. В землянке сразу стало тепло и радостно, и Льоку и Боязливой показалось, что беда миновала бесследно.

ГЛАВА 10

Когда солнце ярко светит целый день, плохо сидеть в темной землянке. Сырость идет от земляных стен и пола и влагой пропитывает меха постели, даже сушеное мясо покрывается плесенью. Воздух нетопленного жилья становится совсем промозглым и затхлым.

У старого Кибу весной всегда ломило суставы на руках и ногах, ныли все кости. Стоило ему немного посидеть в землянке, как его одолевал удушливый кашель, ноющие пальцы начинали дрожать и удары отбойника делались неточными.

Вот почему с наступлением тепла старый мастер выносил свою шлифовальную плиту и работал на солнышке, сидя у входа в землянку.

Так и в это утро, особенно ясное и жаркое, усердно трудились Кибу и Льок, склонившись над рабочей плитой. Старый мастер шлифовал топор, а Льок заканчивал скребок для очистки кожи от волоса, который он сделал из половинки сломанного им наконечника. Это был не только скребок: сторону разлома Мон-Кибу заострил так, что она стала ножом для раскройки кож. Никто раньше не додумался до того, чтобы из одной кремневой пластинки делать два орудия! Теперь оставалось только закрепить скребок-нож в деревянной рукоятке. Она уже лежала рядом на плите, Льок протянул за ней руку и вдруг увидел, что Рыжий, спокойно дремавший до сих пор у его ног, проснулся и, задрав голову, забавно водит носом по воздуху. Крупное крылатое насекомое кружило над головой пса.

— Овод! — крикнул старый Кру, оторвавшийся от работы. — Овод! Значит, скоро придут олени.

И тут с другого конца стойбища донеслись звонкие голоса подростков:

— Оводы! Оводы прилетели!

На крики мальчишек из землянок выбегали охотники. Вышел и Главный охотник стойбища. Поднялась суета сборов. Главный неторопливо отдавал распоряжения. Молодые охотники и подростки, с нетерпением ожидавшие этого дня, должны были сейчас же отправиться в лес по ту сторону реки, чтобы подстеречь и выследить ход оленьего стада.

Только Льок не поднялся с места. Работы у мастеров было много, нечего было и думать, что старый Кибу отпустит его с молодыми охотниками. Льок тяжело вздохнул, и его отбойник застучал еще быстрее по кремневой пластинке.

Шумной гурьбой прошли мимо молодые охотники. Бэй отделился от них и подошел к мастерам.

— Идешь? — спросил он брата. — Разве ты старик, чтобы отказываться от радостей охотников?

Льок глазами показал на старика, медленно водившего почти законченным топором из сланца по шлифовальной плите.

— Отпусти брата, — сказал Бэй. — Ты сам был молодой. Как ему сидеть, когда мы все идем?

Кибу поднял голову, лукаво взглянул на грустное лицо Льока, потом перевел взгляд на Бэя и, что-то вспомнив, ласково усмехнулся.

— Вот и за меня когда-то просил брат… Да только меня не отпустили.

Льок помрачнел.

— Отпусти, — упрямо повторил Бэй. — Как можно не пустить охотника?

Старик опять усмехнулся:

— Ну уж иди. Доделаю сам.

Олени не всегда выходили к реке в одном и том же месте. И время их появления угадать было трудно. Иной раз они пускались в дальний путь из глубины лесов тотчас после вылета первых оводов, а иногда почему-то задерживались. Поэтому засаду на них приходилось устраивать заранее, в полудне ходьбы к югу от стойбища.