Лита

Я шел сзади, рассматривая Литины ноги. И ее икры возбуждали меня. Я шел и думал о том, как в предвечерние сумерки мы взберемся по лестнице, упадем в сено, отдадим друг другу наши тела и…

В сельмаге не было ничего, кроме старых конфет-подушечек, которые уже, наверное, не производят, задубевшей халвы и мороженой трески.

— А свежей рыбы у вас нет? — спросила Лита.

— А вы хотели свежую?! — спросила продавщица, оглядев ее с ног до головы.

Я вообще-то хотел другое, подумал я про себя, но не высказал эти мысли вслух.

И вечером этот вопрос, достойный пера Шекспира, обсуждала вся деревня. Но даже из замороженной рыбы баба Даша сделала жареный шедевр.

Через три дня мы уже возвращались в город. Я с содроганием думал о возвращении в Москву. О судах, следователях, обвиняемых. Я почти забыл здесь, что произошло там. Я не хотел вспоминать, невольно вспоминая.

Мы пили яблочный компот из свежих яблок, и я думал, как мне хорошо в деревне и что я никогда, совсем никогда, больше сюда не вернусь.

В последний вечер перед отъездом в клубе шло французское кино. У Литы не было ни одного не обращающего на себя внимания платья. И баба Даша дала ей короткую фуфайку.

— Чтобы твоего жениха на куски не разорвали.

Мы пошли на последний сеанс, в десять часов вечера. Шагая по местной колее, я вел ее за руку и думал. О разном, но главное: о следователе, о суде, когда же наконец будет суд? И какой срок они получат. А когда вернутся…

В клубе, в зале с деревянными скамьями, все деревенские, как по мановению волшебной палочки, вперились в нас. Ощупав ноги, икры, колени, низ платья, бедра, они поморщили носами, уперевшись глазами в фуфайку, закрывающую грудь, верх платья и часть фигуры. Ай да умная баба Даша!

— Давай сядем на последний ряд, Алеша, — тихо сказала она. Лита как-то сжалась под огнем глаз. И на глазах у всех.

Я знал, что без драки сегодняшний киносеанс физически не мог закончиться.

— Чтобы удобнее было целоваться? — пошутил я.

Под разряжающуюся канонаду возгласов, покашливаний, цыканий, вздохов мы прошли сквозь оружейную палату глаз и сели на последнюю скамью. Рядом с тремя задиристого вида парнями, которые, не стесняясь и не скрываясь, вовсю рассматривали ее.

Свет погас.

— Может, ты хочешь в другое место? — прошептала Лита.

— А в другом месте будут другие зрители, не смотрящие на тебя? Вместо экрана.

— Алеша, я же не виновата… я же в фуфайке уже.

— А я и не говорю ничего.

Она улыбнулась в темноту.

Фильм назывался «Супружеская жизнь», в котором блестяще играла молодая актриса Мари-Жозе Нат. Фильм был тоже классный, блестящего сплава. Он состоял из двух серий, в первой части показывался взгляд на супружескую жизнь глазами мужа, а во второй — глазами жены: те же самые события, истории, происшествия. Кадр за кадром переигрывалась первая серия, только с разных точек зрения. И углов. И каким ангелом оказывалась она, жена, по сравнению с «изменницей», предательницей, дьяволом в первой части. Женщинав высшем смысле этого слова, самом высоком, которая жертвовала для своего мужчины всем, а он этого не понимал. Совершенно.

Деревенские шушукаются и обсуждают каждое событие на экране, но даже это не мешает наслаждаться великой историей любви.

После кино трио, сидевшее рядом, сопровождает нас по пятам. Громкие возгласы, оценки долетают сзади. Темень — египетская, хоть глаза выколи, как в Варфоломеевскую ночь. Только по шестому, невероятному наитию, в полной тьме, мы находим избу. Я пропускаю ее первой, вхожу сам, прикрывая, они остаются за забором, что-то крича. Во время ходьбы Лита судорожно сжимала мою руку.

— Я так переволновалась, — говорит она.

— Все люди — братья, — шучу я.

Я незаметно кладу нож обратно в ящик.

Спать не хочется, последняя ночь в деревне. Мы выходим на заднее крыльцо, и она садится мне на колени. Я чувствую мускулы ее ног сквозь тонкое платье. Мы начинаем обниматься. Лита горячо дышит. Потом быстро встает и упирается в перила. Я подхожу к ней сзади. В последнее время ей стало очень нравиться сзади. Сзади-и-и-и…

Я просыпаюсь рано. С чувством, что не успел что-то, пропустил, недоощутив, и понимаю, что мне не хочется уезжать. Возврат сулит только огненные спирали в голове. И жажду мести.

Я не смотрю на Литу — по утрам этого не стоит делать. По утрам редко на какую женщину стоит смотреть.

Баба Даша колдует нам что-то на дорогу. Делает сырники на завтрак. Пока у Литы свидание со своим отражением. Она изнашивает зеркало своим взглядом.