Литератор

Прошлое, которое мы тщательно изучали под внимательным наблюдением наших строгих учителей, было чуждо московским литераторам. Они стремились, как мне тогда показалось, к сиюминутному успеху, к славе, ради которой они готовы были поступиться многим. «Растратчики» Катаева едва ли могли бы быть написаны в Ленинграде. Весь цвет науки о литературе был тогда еще сосредоточен в Ленинграде, и с этим не могли не считаться как прозаики, так и поэты. Я почувствовал, как далеки эти интересы от того, чем были всецело заняты писатели Москвы. Может быть, странно, но это чувство пришло ко мне во время обсуждения легкой комедии, оттенок ощущения, что москвичи были рады поскорее отделаться и от меня, и от моей пьесы, незримо присутствовал в атмосфере вечера. Или я ошибался, и это только чудилось мне?

Мы с Катаевым условились встретиться на следующий день, и он повел меня в театр (не помню какой) и горячо убеждал руководителей поставить мою пьесу. Они колебались и в конце концов откровенно сказали мне, что уже принято или вскоре будет принято решение о том, что этот театр будет закрыт. Знал ли об этом Катаев? Думаю, что знал! Я отправился в Камерный театр, и Таиров очень ласково принял меня, и обещал немедленно прочитать мою пьесу. Он поставил ее, и она прошла с успехом. Что касается катаевского театра, то он вскоре действительно был закрыт.

Ивановым пьеса понравилась. Наши дружеские отношения продолжались.

О каком альманахе идет речь в письме, я с точностью сказать не могу. Равно как и о Лондонском театре — собирался ли какой-либо театр поставить в Лондоне мою комедию, я тоже забыл. А срочно напечатать свою пьесу мне нужно было для того, чтобы с ней могли познакомиться другие театры. Так и произошло. Комедия была поставлена множеством театров, и лучшая постановка принадлежала режиссеру А. Тверскому в Ленинградском Большом драматическом театре.

Я предлагал свою пьесу Мейерхольду, но он не принял ее.

А. Я. Таирову

6/II—1932 г.

Я решил не посылать Вам пьесу, Александр Яковлевич, и вот по каким соображениям. Последняя картина носит, как мне кажется, слишком личный характер и выносит на первый план мотивы, далеко не исчерпывающие смысла пьесы.

Я придумал другой конец: труппа, к которой принадлежит Вера Павловна, наконец приезжает в табор. Сцена разделена на три части: первая — таборная публика, которая смотрит пьесу, вторая — (невидимая) — приехавшие актеры, которые дают «Слугу двух господ» или «Коварство и любовь». И третья — палатка Белых. Дед, с сокрушением комментирующий Шиллера — «совецки власти-то что делают», кухарка, оплакивающая судьбу Луизы Миллер — «вот с нашей-то сестрой и все так», — уступают место монологам.

Все это пока что очень приблизительно, но Вы, разумеется, прекрасно понимаете, как все это должно получиться. Прошу Вас, напишите мне незамедлительно, потому что я — памятуя о сроках, сегодня же принимаюсь за эту сцену, а ведь не нужно повторять, насколько я ценю Ваши советы и указания.

Жму руку.

Ваш Каверин

Комментарий:

Это письмо относится к моей попытке поставить пьесу «Волчья свадьба», основанную на моих впечатлениях от совхозной жизни, которые нашли свое воплощение в книге «Пролог». Она давно не перепечатывалась — я жалею об этом. Начало гибели старой деревни было связано с бесповоротным разломом, с разрушением тысячелетнего уклада самых основ крестьянского мышления. Но эта книга говорит совсем не об этом, она — прямое отражение попыток создать новый образ жизни, новый уклад. Для того чтобы написать ее, я поехал в Сальские степи, за Волгу, жил в совхозах, участвовал в совхозных газетах, познакомился и подружился с теми, кто взял на себя эту историческую задачу. «Пролог» — правдивая страница этого поражающего своей новизной труда. Конечно, все это только легкой тенью мелькает в пьесе, которую я послал Таирову. Он не поставил ее и был совершенно прав. Впрочем, ее постановка была осуществлена в Ленинграде, в Красном театре.

Вс. Э. Мейерхольду

11/X—1932

Глубокоуважаемый Всеволод Эмилиевич!

Недели две тому назад я послал Вам свою пьесу «Укрощение мистера Робинзона, или Потерянный рай». Получили ли Вы ее? Если получили, то прочитали ли?

Я был бы очень признателен Вам, если бы Вы сообщили мне свои соображения, разумеется, независимо от того, будет ли она поставлена или нет. Это первый мой опыт в театре, и мнение Ваше для меня чрезвычайно важно.

В. Каверин

Проспект К. Либкнехта, д. 32, кв. 18

Ленинград

Большое спасибо, Всеволод Эмилиевич, за то, что прислали мой рассказ. Извините, что сейчас не могу подарить его Вам в более приличном виде. Как только выйдет книга, пришлю ее Вам непременно.

Привет.

В. Каверин

Комментарий: