Литераторы и общественные деятели

Вы, зритель, почувствовали, что он, бывший арестант, шулер, ночлежник, выше вас в эту минуту и умственно и нравственно.

Потому что в вас человек спит, а тут человек встал, поднялся во весь свой рост, во всей красоте мысли и чувства.

Кто пробудил эти мысли? Кто заставил эти умы и чувства работать?

Лука.

Солнце заглянуло в ночлежку.

И пол залился солнцем, и весёлые зайчики заиграли по стенам. И всё стало радостно. И много-много всего осветило солнце. И светлы стали закоулки душ.

Что из этого получилось?

Ничего.

Ничего реального.

Девица пойдёт на тротуар. Иначе её из ночлежного дома прогонят. Васька Пепел, отсидев в остроге, опять воровать примется. Что ж ему другое делать? Сатин, после монологов: «человек, это звучит гордо», — будет шулерничать по-прежнему.

Жизнь этого требует.

Жизнь так сложилась, что они не могут быть иными

Только разве удавиться, как актёр.

Ничем не кончилось, ничем не могло кончиться. В жизни ничто не кончается ничем.

Жизнь идёт, идёт, идёт кругом, как колесо!

Но среди беспросветного мрака была минута, — когда ярко светило солнце.

Но по щекам бледным, исхудалым, мёртвым, — была минута, — разлился яркий, живой, горячий, радостный румянец.

Мгновенье! Будь благословенно! Ты было прекрасно.

Что принесла несчастным эта «религия человека».

Спросите у религиозного человека:

— Можно ли, прочитав молитву, освободиться ото всех грехов?

Он вам скажет:

— Надо всю жизнь изменить и молиться.

— Значит, прочитать молитву бесполезно? Не нужно?

— Нет. Нужно! Нужно! Нужно! Пусть даже среди грехов, на одну минуту в сердце человека воскреснет Бог! И наполнится душа его Богом! Значит, в этой душе живёт Бог! Это важно! Это нужно! Это важнее! Это нужнее всего! Без этого нельзя!

На минуту проснулся человек.

Во всей своей человеческой прелести, во всём своём человеческом совершенстве.

И дивное зрелище неописанной красоты представилось нашим глазам.

Под грязью, под смрадом, под гнусностью, под ужасом, в ночлежке, среди отребьев:

— Жив человек!

Это пьеса — песнь. Это пьеса — гимн человеку.

Она радостна и страшна.

Страшна.

Видя «на дне» гниющих, утонувших людей, вы говорите своей совести:

— Что ж! Они уж мёртвые. Они уж не чувствуют.

Вы спокойны, что бы с ним ни делалось.

И вот вы в ужасе отступаете:

— Они ещё живые!

Человек и его подобие (Индусская легенда)

Посвящается Максиму Горькому и г. Скитальцу.

Когда Магадэва создал человека, — человека приветствовала вся природа.

По пути его на земле вырастала трава, чтоб человеку не жёстко было ступать.

Когда человек проходил мимо, зелёные лужайки улыбались ему цветами.

Солнце грело человека, а пальмы расправляли свои листья, когда человек садился отдохнуть в их тени.

Птицы хором гремели самые лучшие песни при его приближении.

А маленькие воробьи и трясогузки скакали впереди и кричали:

— Человек идёт! Человек идёт!

Бананы протягивали ему свои плоды:

— Не хочешь ли ты есть?

И, завидев человека, на кокосовой пальме спешил созреть плод и упасть к ногам человека.

Робкие серны выглядывали из-за лиан, чтобы посмотреть на человека.

Человек был скромен и застенчив.

Он думал, — так как Магадэва дал ему беспокойную, пытливую мысль, — он думал:

— За что мне всё это?

Он старался не ступать по траве, которая вырастала на пути, — потому что, касаясь этой травы, краснели его ноги.

Его уши краснели, когда раздавались гимны птиц.

Краснели руки, когда он дотрагивался до бананов и кокосовых орехов, падавших на его пути.

Он потуплял глаза, чтоб не видеть воробьёв и трясогузок, скакавших впереди него и кричавших:

— Человек идёт! Человек идёт!

Потупив голову, боясь дышать, он проходил мимо лужаек, на которых в честь него расцветали душистые цветы.

И боялся глядеть по сторонам, чтоб не увидать любопытных и восхищённых взглядов спрятавшихся в лианах пугливых серн.

Он стыдливо и с замешательством думал:

— Чем я заслужил всё это?

А цветы продолжали расцветать при его появлении, пальмы расправлять свои листья, когда он садился под ними, маленькие воробьи и трясогузки озабоченно скакать впереди и всех предупреждать:

— Человек идёт! Человек идёт!

Пугливые серны не переставали любоваться им своими прекрасными глазами.

Тогда человек подумал:

— Они видят меня и воздают почести. А я не понимаю, за что. Быть может, это потому, что я не вижу себя?

И человек стал думать:

— Как бы мне увидеть себя? Что во мне достойного таких восторгов?

Заснувший пруд отражал в своей блестящей глади деревья и цветы, росшие на берегу, синее небо и белые, плывшие по небу облака.

Человек сказал себе:

— Вот!

И с вопросом наклонился над спящею блестящею гладью воды.

И вода ответила ему:

— Ты прекрасен!

В воде отразилось лицо, полное пытливой мысли, и глубокие глаза, горевшие огнём.

Человек отшатнулся и сказал:

— Теперь я начинаю понимать! Это не глупый воробей, не трясогузка. Воде можно поверить. Вода не станет лгать. Ведь не лжёт же она, отражая небо, облака, деревья и цветы.

Он снова наклонился над водой и долго смотрел на лицо, ему новое, до сих пор незнакомое.