Литература. 11 класс. Часть 1

Уже в прологе намечен контраст: «я» – «вы», который распространяется в поэме до оппозиций лирического героя с любимой, мамой, уличной толпой, Северяниным, Богоматерью, Богом и даже вселенной. Меняется в поэме и заданная в прологе череда ликов самого лирического героя, предстающего то «нахальным и едким», то «бешеным» и «нежным», то «грубым» и «грязным». В прологе намечены основные темы, которые найдут свое развитие в поэме-тетраптихе.

«Будет любовь или нет?»

Лейтмотивом первой части «Облака в штанах» является неразделенная любовь. Женщина, в любовь которой верил герой, не приходит на свидание. Неразделенность любви определяется многими причинами и прежде всего «громадностью» самого лирического героя:

И вот,
громадный,
горблюсь в окне,
плавлю лбом стекло окошечное.
Будет любовь или нет?
Какая —
большая или крошечная?

Передавая глубину переживаний героя, поэт прибегает к развернутым метафорам, которые пронизывают не только раннюю, но и зрелую поэзию Маяковского.

Образ взбунтовавшихся человеческих нервов выразительно передает любовный бред героя, ожидающего любимую.

Слышу:
тихо,
как больной с кровати,
спрыгнул нерв.
И вот,—
сначала прошелся
едва-едва,
потом забегал
взволнованный,
четкий.
Теперь и он, и новые два
мечутся отчаянной чечеткой.

Конфликтность любовной ситуации в поэме, невозможность, неосуществимость подлинной, чистой любви определяются социальными причинами изжившего себя общества – «святотатствами, преступлениями, бойнями». Глубина страданий героя в финале первой части поэмы рождает «крик» лирического героя: «Ты хоть о том, что горю, в столетия выстони!»

«Предтеча» искусства

Во второй части поэмы тесно переплетаются темы искусства, города, темы настоящего и будущего. Поэт провозглашает необходимость такого искусства, образный язык которого выразил бы интересы людей, улицы.

Тема искусства, его служения «уличным тыщам» тесно соединяется с утверждением ценности жизни: «Я / златоустейший, / чье каждое слово / душу новородит, / именинит тело, / говорю вам: / мельчайшая пылинка живого / ценнее всего, что я сделаю и сделал!»

Если в первой части «я» поэта занимает центральное место, то во второй ее части «я» и «мы» «голодных орд» равноправны, спаяны друг с другом:

…мы,
каторжане города-лепрозория,
где золото и грязь изъя́звили проказу, —
мы чище венецианского лазорья,
морями и солнцами омытыми сразу!
Люди «от копоти в оспе» выступают в этой части поэмы «творцами в горящем гимне»:
Я знаю —
солнце померкло б, увидев
наших душ золотые россыпи!

Поэт выступает «предтечей» искусства, ориентированного на нужды «улицы». Свою кровоточащую душу, потрясенную трагичностью чувства, герой поэмы готов пожертвовать для других:

…душу вытащу,
растопчу,
чтоб большая! —
и окровавленную дам, как знамя.

Бунт против серой действительности

В третьей части поэмы лирический герой предстает в мучительном размышлении о нелепом и неправом мире. Он отвергает «сереньких» поэтов, которые «чирикают, как перепел», отвергает тех, «которые влюбленностью мокли, от которых в столетия слеза лилась», отвергает «землю, обжиревшую, как любовница». Герой открыто идет навстречу жизни: «Невероятно себя нарядив, / пойду по земле, / чтоб нравился и жегся…» Он решительно призывает к бунту против бесцветной, серой действительности:

Выньте, гулящие, руки из брюк —
берите камень, нож или бомбу,
а если у которого нету рук —
пришел чтоб и бился лбом бы!

В конце третьей части поэмы лирический герой провозглашает себя тринадцатым апостолом, предвещающим в будущем новую веру.

Бунт против Всевышнего

В последнюю, четвертую часть поэмы вновь возвращается тема любви. Безысходная тоска по возлюбленной усиливается неоднократно повторенным именем Марии, которое рефреном пронизывает весь страстный монолог-мольбу лирического героя. Право на любовь поэт провозглашает как естественное состояние, которое вступает в противоречие с несовершенством земных отношений и чувств. Муки неразделенной любви рождают дерзкий бунт против Всевышнего, который, по мнению поэта, не в состоянии осуществить справедливое устройство жизни.