Литература. 11 класс. Часть 1

В 1924 году вышел сборник стихотворений «Москва кабацкая», в котором нашли выражение мотивы драматической судьбы поэта, его одиночество, бесприютность. Образ лирического героя тех лет – «забияка и сорванец», разбойник и скандалист, одинокий и отверженный среди хохочущей толпы («Я такой же, как ты, хулиган», «и по крови степной конокрад»). Но за вызывающей безудержностью жизни скрывалось многое другое. «В моей памяти, – писал Ю. П. Анненков, – гораздо глубже воспоминания о тех редких встречах без посторонних свидетелей, когда Есенин скромно, умно и без кокетства говорил об искусстве. Говорил, как мастер, как работник. Распространенное мнение о том, будто Есенин был поэтом, произведения которого слагались сами собой, без труда, без кройки, совершенно неверно. Я видел его черновики, зачеркнутые, перечеркнутые, полные помарок и поправок, и если строй его поэзии производит впечатление стихийности, то это лишь секрет его дара и техники, о которой он очень заботился». А. Белый вспоминал: «…Меня поразила одна черта, которая потом проходила сквозь все воспоминания и все разговоры. Это – необычайная доброта, необычайная мягкость, необычайная чуткость и повышенная деликатность. Так он был повернут ко мне, писателю другой школы, другого возраста, и всегда меня поражала эта повышенная душевная чуткость».

В 1922–1923 годах Есенин побывал в Германии, Франции, Бельгии, Италии, США. О своих путешествиях он написал и в стихах, и в прозе (стихотворение «Возвращение на родину», очерк «Железный Миргород» и др.).

«Принимаю, что было и не было…»

В 1924–1925 годах на Кавказе Есенин под впечатлением от пребывания в Баку, Тифлисе, Батуми написал цикл лирических стихотворений «Персидские мотивы», на тональность которого повлияла любовная лирика поэтов Востока. Поэт хотел преодолеть духовный кризис, очиститься от того наносного, что сопутствовало ему порой в жизни, пытался обрести согласие с самим собой и с миром.

Достижение гармонии и покоя в любви к прекрасной персиянке неосуществимо для лирического героя. Мыслями он вновь и вновь возвращается к родине, к дому, и перед ним возникает образ рязанских раздолий и девушки с севера. Повторы и обращения создают эффект причудливого восточного орнамента:

Шаганэ ты моя, Шаганэ!
Потому, что я с севера, что ли,
Я готов рассказать тебе поле,
Про волнистую рожь при луне,
Шаганэ ты моя, Шаганэ.

«Шаганэ ты моя, Шаганэ!..»

Летом 1925 года Есенин вернулся в Москву. С тяжелым предчувствием оставлял он своих новых друзей – бакинских журналистов, среди которых он так хороню себя чувствовал:

Прощай, Баку! Тебя я не увижу.
Теперь в душе печаль, теперь в душе испуг.
И сердце под рукой теперь больней и ближе,
И чувствую сильней простое слово: друг.

«Прощай, Баку! Тебя я не увижу…»

14 ноября 1925 года Есенин закончил поэму «Черный человек». До гибели поэта оставалось чуть больше месяца. В конце декабря Есенин читал поэму своим друзьям. По воспоминаниям одного из слушавших, «читал прекрасно, как редко удавалось читать даже ему. Это было подлинное вдохновение». На создание главного образа поэмы повлияла «маленькая трагедия» А. С. Пушкина «Моцарт и Сальери».

Где-то плачет
Ночная зловещая птица,
Деревянные всадники
Сеют копытливый стук.
Вот опять этот черный
На кресло мое садится,
Приподняв свой цилиндр
И откинув небрежно сюртук.

Какова природа таинственного незнакомца? Этим вопросом до сих пор задаются исследователи творчества поэта. Кем является «черный человек» – двойником или недругом, второй половиной души лирического героя? Автобиографичность поэмы несомненна, как и то, что она создана в минуты сильного эмоционального напряжения. В финале герою удается освободиться от «черного гостя» – своей рефлексии, утвердить в душе согласие своих полярных «я», приняв мир таким, каков он есть, и себя – как данность, как природное целое.

Мысли о скорой смерти все сильней звучат в последних стихотворениях Есенина.

Я хочу при последней минуте
Попросить тех, кто будет со мной, —
Чтоб за все за грехи мои тяжкие,
За неверие в благодать
Положили меня в русской рубашке
Под иконами умирать.

«Мне осталась одна забава…»

В тридцать лет Есенин писал стихи о своем увядании, но в его отношении к жизни не было декаданса, в нем был силен дух жизнелюбия, он гнал от себя уныние и отчаяние. Его девиз: