Литература. 7 класс. Часть 2

1. Как объяснить название сценки?

2. Какую роль играет эпиграф в этой пьеске?

3. Какую часть первого явления комедии «Ревизор» Гоголя удалось исполнить неудачливым участникам самодеятельности?

4. Почему только четыре чиновника из пьесы Гоголя участвуют в этой сцене?

1. Можно ли в этой крохотной комической сценке обнаружить завязку, кульминацию и развязку? Где они? Назовите и подтвердите свою правоту.

2. Какую роль играет публика?

3. Зачем в пьесе появился суфлер?

4. Какие художественные приемы, использованные писателем, дают нам (читателям) основание считать произведение сатирическим?

1. Что высмеивает Михаил Афанасьевич Булгаков вслед за рабкором?

Константин Георгиевич Паустовский (1892–1968)

Среди писателей, которых много и охотно читают, нужно назвать Константина Георгиевича Паустовского. Человек проницательный и мудрый, он был сторонником романтического взгляда на жизнь. Это «не позволяет человеку быть лживым, невежественным, трусливым и жестоким. В романтике заключена облагораживающая сила. Нет никаких разумных оснований отказываться от нее в нашей борьбе за будущее и даже в нашей обыденной трудовой жизни». Писатель считал, что «истинное счастье – это прежде всего удел знающих, а не невежд».

Паустовский был человеком с чувством повышенной ответственности за свои дела и поступки. Может быть, поэтому тема нравственного долга так отчетливо прослеживается во многих его произведениях. Обращаясь к ним, вы сможете убедиться, как требователен автор к себе и своим героям.

Рождение рассказа

Подмосковный зимний денек все задремывал, никак не мог проснуться после затянувшейся ночи. Кое-где на дачах горели лампы. Перепадал снег.

Писатель Муравьев вышел на площадку вагона, открыл наружную дверь и долго смотрел на проносившуюся мимо поезда зиму.

Это была, пожалуй, не зима, а то, что называют «зимкой», – пасмурный день, когда порывами набегает сырой ветер, вот-вот начнется оттепель и полетят с оттаявших веток первые капли. В такие дни в лесных оврагах уже осторожно позванивают подо льдом родники. Они несут вместе с водой много воздушных пузырей. Пузыри торопливо бегут серебряными вереницами, цепляются за вялые подводные травы. И какой-нибудь серый снегирь с розовой грудкой крепко сидит на ветке над родником, смотрит одним глазом на пробегающие пузыри, попискивает и встряхивается от снега. Значит, скоро весна!

Бывают дни, когда жизнь представляется нам особенно ясной и слаженной. Так было сейчас с Муравьевым.

В старые времена литераторы любили обращаться к читателям со всякого рода вопросами.

«Почему бы, – подумал Муравьев, – современным писателям не воспользоваться иногда этим добродушным приемом? Почему бы, например, не начать рассказ так:

„Знакомо ли вам, любезный читатель, чувство неизбежного счастья, которое завладевает человеком внезапно и без всякой причины? Вы идете по улице, и у вас вдруг начинает громко колотиться сердце от уверенности, что вот сейчас случилось на земле нечто замечательное. Бывало ли с вами так? Конечно, бывало. Искали ли вы причину этого состояния? Навряд ли. Но даже если предчувствие счастья вас и обманывало, то в нем самом было столько силы, что оно помогало вам жить“».

«Искать и находить причины неясных, но плодотворных человеческих состояний – дело писателей, – подумал Муравьев. – Это одна из областей нашего труда».

Труд! Все сейчас было полно им вокруг. В пару и грохоте проносились навстречу тысячетонные товарные поезда. Это был труд. Самолет низко шел, гудя, над снежной равниной. Это тоже был труд. Стальные мачты электропередачи, обросшие инеем, уносили во мглу мощный ток. И это был труд.

«Ради чего работает многомиллионная, покрытая сейчас снегом, великая страна? – подумал Муравьев. – Ради чего, наконец, работаю я?

Ради жизни? Ради высоких духовных ценностей? Ради того, чтобы человек был прекрасен, прост и умен? Ради того, наконец, чтобы любовь наполняла наши дни своим чистым дыханием? Да, ради этого!

Пушкин спрашивал в своих поющих стихах: „Кто на снегах возрастил феокритовы нежные розы? В веке железном, скажи, кто золотой угадал?“

– Конечно, мы, – ответил самому себе Муравьев. Снег залетал на площадку вагона и таял на лице. – Кто же иной, как не мы!»