Литература. 7 класс. Методическое пособие

Покаяние лжепоэта француза

«Образы тени немой,

Ночи конца привиденья!
Брезжит для вас в отдаленьи
Истина только зарей».

«Призраки видишь в могиле»

.(Кстати могилу разрыли!)
Ясно, что «тени луны»
Ветками тут рождены,
«Трепетом их и ожили».

(Но раз уж я это смекнул,

То грезить о тенях не вправе,
И все, что я раньше сболтнул,
Едва ли послужит мне к славе;

Но так как утрачен толпой

Поэзии истинной голос —
Авось и от тени такой
Не встанет у Брюсова волос.)

«Может быть, сны темноты

Вдруг бытием облекутся,
С хором творенья сольются —
Неба, земли и мечты».

«Людям о Боге вещая,

Сладок он будет для них,
С морем небес голубых
Чистые гимны сливая».

Я кончил. Как будто, поэт,

Крылами дал взмах я могучий:
Но перьев на крыльях тех нет —
И мышью упал я летучей!

Едва романтических слов

Вначале я горсточку всыпал:
Как тут из кармана штанов
Клубок реализма вдруг выпал.

Запутался смысл всех речей:

Жуковского слух мой уж слышал;
Но Фофанов (слов любодей) —
Увы! – из Жуковского вышел!

Прошли годы. Брюсов признан и утверждает, что поэт «обязан идти в ногу с современным знанием. Стихи – не забава, и книги стихов – столь же «серьезное» чтение, как любое научное сочинение».

Посмотрим, каково его отношение со старыми, давно известными жанрами. Для этого познакомимся с оглавлением одной из его лучших книг «Urbi et orbi». В переводе с латыни ее название звучит так: «Граду и миру». С этого выражения всегда начинается обращение папы римского к слушателям – это формула его благословения, распространяющаяся на весь мир. В своей автобиографии Брюсов писал: «… заглавием я хотел сказать, что обращаюсь не только к тесному «граду» своих единомышленников, но и ко всему миру русских читателей». В книге есть такие разделы: «Песни», «Думы», «Элегии», «Сонеты», «Терцины», «Баллады», «Оды и послания», «Лирические поэмы». Все это знакомые литературе жанры лирики.

Владея любым жанром, любой формой стиха, Брюсов не раз обращался к теме человека и его труда. Два стихотворения на эту тему включены в учебник.

Первый же вопрос направляет наше внимание на то, как живет слово «труд» в строках стихотворения, жанр которого мы хотим определить. «Нет священней слова «Труд!» – в первой строфе мы видим лозунг, откровенную декларацию.

Во второй строфе перед читателем «круг труда». Можно воспринять это утверждение как очерченность видов труда, как их ясный и неизменный набор.

В третьей строфе еще одна декларация, но она касается уже судеб труда: «Все… создано трудом».

В четвертой строфе: «Все – наследие трудов!» Это уже несколько иной аспект: не только создано, но и продолжает созданное, является наследием всего созданного.

В пятой строфе: «Все искусства, знанья, книги – Воплощенные труды!» Автор находит еще один оттенок значения: способность труда «воплощаться» во всем, что создает человек.

В шестой строфе гимн труду почти незаметно перетекает в гимн труженику. Это уже гимн тем, «чьи дни – в трудах».

В седьмой строфе этот гимн продолжается – он адресован тем, «кто бодро встал к труду!».

В восьмой строфе гимн труженику получает достаточно дидактическое завершение: это гимн тому, кто с успехом завершил свой труд.

Тщательно проследив за тем, как звучит слово «труд» в разных строфах, можно подкрепить это наблюдение внимательным рассмотрением всех слов, которые рифмуются с ним. Просматривая текст с этой целью, мы убеждаемся, что только в одной строфе это слово не связано с рифмой. Как же выглядят рифмы к такому важному, можно сказать, текстообразующему слову? «Жгут» – «труд»; «когда» – «труда»; «трудом» – «дом»; «поездов» – «трудов»; «труды» – «следы»; «в трудах» – «в веках»; «звезду» – «к труду». Лишь в восьмой строфе слово «труд» внутри строки и не имеет рифмы.