Федор Александрович Абрамов
В 60-е годы XX столетия в статьях литературных критиков замелькало непривычное словосочетание «писатели-деревенщики». Так называли группу молодых писателей, в своем творчестве обратившихся к сложным проблемам сельской жизни, первыми забивших тревогу, видя постепенное разрушение и умирание русской деревни. Это были очень талантливые и очень честные художники. С тех пор прошло немало времени, но они остались верны и избранной теме, и привычке говорить своим читателям правду, какой бы суровой она ни была.
Но главное достижение «деревенской прозы» – это характер современного русского крестьянина, сумевшего сохранить чувство родной земли и ведущего постоянную борьбу с теми, кто привык только брать у природы, ничего не давая ей взамен.
Ф. А. Абрамов написал немало интересных произведений о жизни современной русской деревни. Среди них есть совсем короткие новеллы-миниатюры, каждая из которых посвящена раскрытию какого-то одного характера. Писатель изображает самых обычных людей в довольно обыденных ситуациях. Его задача – показать широту и богатство души людей незаметных, но удивительно красивых, ярких. Ф. А. Абрамов умеет найти неожиданный угол зрения на своих героев, умеет выбрать эпизод, в котором, как в капле воды, проявляется все самое лучшее, чем обладает человек.
Читая новеллу «Золотые руки», обратите внимание на то, чем отличаются, а в чем сходны характеры председателя колхоза и телятницы.
А вот в новелле «Когда делаешь по совести» писатель показал очень серьезный конфликт. Здесь изображен именно героический характер.
Золотые руки
В контору влетела как ветер, без солнца солнцем осветило.
– Александр Иванович, меня на свадьбу в Мурманск приглашают. Подруга замуж выходит. Отпустишь?
– А как же телята? С телятами-то кто останется?
– Маму с пенсии отзову. Неделю-то, думаю, как-нибудь выдержит.
Тут председатель колхоза, еще каких-то полминуты назад считавший себя заживо погребенным (некем подменить Марию, хотя и не отпустить нельзя: пять лет без выходных ломит!), радостно заулюлюкал:
– Поезжай, поезжай, Мария! Да только от жениха подальше садись, а то чего доброго с невестой перепутает.
Председатель говорил от души. Он всегда любовался Марией и втайне завидовал тому, кому достанется это сокровище. Красавицей, может, и не назовешь, и ростом не очень вышла, но веселья, но задора – на семерых. И работница… За свои сорок пять лет такой не видывал. Три бабенки до нее топтались на телятнике, и не какая-нибудь пьяная рвань – семейные. И все равно телята дохли. А эта пришла – еще совсем-совсем девчонка, но в первый же день: «Проваливайте! Одна справлюсь». И как почала-почала шуровать, такую революцию устроила – на телятник стало любо зайти.
Мария вернулась через три дня. Мрачная. С накрепко поджатыми губами.
– Да ты что, – попробовал пошутить председатель, – перепила на свадьбе?
– Не была я на свадьбе, – отрезала Мария и вдруг с яростью, со злостью выбросила на стол свои руки: – Куда я с такими крюками поеду? Чтобы люди посмеялись?
Председатель ничего не понимал.
– Да чего не понимать-то? Зашла на аэродроме в городе в ресторан – перекусить чего, думаю, два часа еще самолет на Мурманск ждать, ну и пристроилась к одному столику – полно народу: два франта да эдакая фраля[188]
накрашенная. Смотрю, а она и есть перестала. – И тут Мария опять сорвалась на крик: – Грабли мои не понравились! Все растрескались, все красные, как сучья, – да с чего же им понравятся?– Мария, Мария…