Словом, форма есть, и даже в избытке, а жизни нет. Оклад и паек оказываются «условными»: «Обозначено в меню, / А в натуре нету»; табак – без дыма и т. п. Нет жизни – нет и никакой осмысленной деятельности: никто не работает, зато все чем-то руководят, а собственно приметы живой жизни оказываются здесь совершенно лишними: «Нам бы это все мешало: / Уголь, сталь, зерно, стада…»
Образ живой жизни, которой нет в загробном мире, сконцентрирован Твардовским в образе воды – одном из любимейших его образов (вспомните, например, первые строки «Василия Теркина»). Мотив воды проходит через всю поэму, но в загробном мире «Потому воды и нету, / Что, понятно, спросу нет».
«Вечный покой», с которым обыкновенно связывается представление о загробном мире, оборачивается тут ненужной суетой, бесплодным, но регламентированным времяпрепровождением. «Память, как ты ни горька, / Будь зарубкой на века!» – восклицает автор в конце этого фрагмента. Но – и это следует особо подчеркнуть – Твардовский в изображении сталинского режима соблюдает известную меру и такт, не торопится с обличением того, что в данный момент обличают все, и резонно замечает:
Задумайтесь над этими словами – они чрезвычайно актуальны сейчас, во время, во многом похожее на то, в которое был написан «Теркин на том свете».
Остается сказать еще несколько слов о поэтическом мастерстве А. Т. Твардовского, но его, я думаю, вы уже почувствовали сами. Принцип «Вот стихи, а все понятно, / Все на русском языке» – главный поэтический принцип Твардовского. Его стих необычайно прост, легок и естествен, но никогда не легковесен. По его же собственным словам, тут «ни убавить, ни прибавить», а это и есть признак настоящей поэзии. Поэт не поражает читателя яркими сравнениями, метафорами, его интонация – это всегда интонация естественной человеческой речи, максимально приближенной к речи народной. Сила стиха мастера именно в этой простоте и естественности, в огромной точности любого поэтического слова или образа.