Литература, гинекология, идеология. Репрезентации женственности в русской публицистике и женской литературе 1980-х — начала 1990-х годов

Одним из немногих деятелей отечественной культуры, отметившим неоконсервативные настроения советской общественности относительно «женского вопроса», оказался журналист-международник В. Познер. Человек, по долгу службы связанный с Западом, он мог оценить ситуацию не только «изнутри», как участник событий, но и из перспективы «извне» — как сторонний наблюдатель. В 1989 году в праздничном мартовском интервью журналу «Работница» он назвал конкурс красоты «Московская красавица» 1988 года «дичайшим безобразием», начисто отверг утверждение, что «дом — это исконное место женщины», и в качестве новой семейной модели предложил неслыханный в СССР вариант, когда супруги независимо от половой принадлежности выбирают, кому сидеть дома, а кому кормить семью [Познер 1989: 22–23]. Воззрения Познера могли удивить не только рядового обывателя, но и академического ученого-демографа. Говоря о детности семьи, советская демография говорила о «женской рождаемости», фактически исключая мужчину из этого процесса и делая семью исключительной прерогативой женщины[2]. Ни о каком «выборе» речи не велось, гендерные роли были утверждены, причем на самом высоком уровне.

Тон неоконсервативной политики задают тексты политико-идеологического характера — политический дискурс в конце 1980-х годов явно доминирует над остальными. С этой точки зрения интересны программные тексты перестроечного времени, например Обращение ЦК КПСС к XXVII съезду партии (25 февраля 1987 года) и статьи М. С. Горбачева. Государство, которому по статистике уже в 1970 году недоставало 1,7 млн. рабочих рук[3] (в 1980-х годах ситуация только ухудшилась), задолго до перестройки начало менять свою политику по отношению к женщине. И упомянутое Обращение ЦК КПСС к XXVII съезду — документ отнюдь не революционного характера, оно лишь продолжает ранее начатую политику льгот, предлагая работающим матерям сокращенный рабочий день, работу на дому, полтора года оплачиваемого отпуска по уходу за ребенком, а также продленный больничный лист.

Подобные предложения по оптимизации репродуктивного поведения советских граждан дополняются рассуждениями о разводе. ЦК в своем обращении фактически ратует за единобрачие, понимая брак как пожизненный союз мужчины и женщины и тем самым совершенно игнорируя очевидные тенденции полоролевого поведения советских граждан, сформировавшиеся в 1960–1980-е годы. Традиционной модели отдается предпочтение во многом потому, что она экономически стабильна и не требует особой социальной поддержки со стороны государства, как, например, неполная семья или одинокое материнство. Соображениям экономии соответствует и выбор средств борьбы за крепкую семью. Поскольку в условиях агонизирующей советской экономики обещание финансовой поддержки молодым семьям было заведомо неневыполнимым выполнимым, предлагается — на этом ставится основной акцент — изменить роль женщины в советском обществе. В этом трактате, еще отдающем дань стандартной революционной риторике, женщина фигурирует исключительно в роли жены и матери. Она по-прежнему работница — в стране, в которой женщины составляли 51 % от общего числа трудящихся, радикальный отказ от женских рабочих рук был невозможен. Однако на лицо отход от традиционных задач пролетарского женского движения: если первая русская революция призывала освободить женщину от семейного рабства и привлечь ее к производительному труду, то вторая русская революция обратила 70-летний эксперимент вспять, поставив цель вернуть женщину в семью. И снова решение женской судьбы обосновывается экономически: горбачевские перестройка и ускорение ведут за собой массовые сокращения и как следствие массовую женскую безработицу. Освободившиеся женские ресурсы было проще всего занять бесплатным, но крайне полезным для общества семейным трудом.

Более эксплицитно идеологический переворот в определении роли женщины прослеживается в работах Горбачева, в частности в книге «Перестройка», призванной популяризовать идеи реформ и обращенной к «гражданам всего мира» [Gorbatschew 1987: 7]. В главе под характерным названием «Женщина и семья» после привычного упоминания достижений в области женской эмансипации следует неожиданное признание в «ошибках». По мнению Горбачева, годы героической революционной борьбы и восстановления народного хозяйства привели к нарушению естественного положения вещей — упущению из вида роли женщины как матери, домохозяйки и воспитательницы, что повлекло за собой «нравственные, культурные и производственные проблемы», «проблемы детей и молодежи», «ослабление семейных связей и пренебрежение семейными обязанностями». Важной задачей перестройки полагается исправление парадоксальных последствий женского равенства и возвращение женщины к ее «истинно женским задачам».