Литература и котики. Для тех, кто не разучился читать

I

Как в комнате простой, в моем мозгу с небрежной

И легкой грацией все бродит чудный кот;
Он заунывно песнь чуть слышную поет;
Его мяуканье и вкрадчиво и нежно.

Его мурлыканья то внятнее звучат,

То удаленнее, спокойнее, слабее;
Тот голос звуками глубокими богат
И тайно властвует он над душой моею.

Он в недра черные таинственно проник,

Повиснул сетью струй, как капли, упадает;
К нему, как к зелию, устами я приник,
Как строфы звучные, он грудь переполняет.

Мои страдания он властен покорить,

Ему дано зажечь блаженные экстазы,
И незачем ему, чтоб с сердцем говорить,
Бесцельные слова слагать в пустые фразы.

Тот голос сладостней певучего смычка,

И он торжественней, чем звонких струн дрожанье;
Он грудь пронзает мне, как сладкая тоска,
Недостижимое струя очарованье.

О чудный, странный кот! Кто голос твой хоть раз

И твой таинственный напев хоть раз услышит,
Он снизойдет в него, как серафима глас,
Где все утонченной гармониею дышит.

От этой шубки черно-белой
Исходит тонкий аромат;
Ее коснувшись, вечер целый
Я благовонием объят.

Как некий бог – быть может, фея —

Как добрый гений здешних мест,
Всем управляя, всюду вея,
Он наполняет все окрест.

Когда же снова взгляд влюбленный

Я устремив в твой взор гляжу —
Его невольно вновь, смущенный,
Я на себя перевожу;

Тогда твоих зрачков опалы,

Как два фонарика, горят,
И ты во мгле в мой взгляд усталый
Свой пристальный вперяешь взгляд.

Историк литературы О. В. Альбрехт пишет:

«Кошки – персонажи Бодлера – оказываются связанными с “теневой” стороной действительности <…> Кошки Бодлера ответственны, по сути, за иррациональное знание (вспомним мотив “колдовства” в образе кошек). С образом кошки оказывается устойчиво связанным мотив темноты».

В сонете «Кошки» Эреб – это персонификация мрака из греческой мифологии, сын Хаоса и брат Ночи. Эреб взял бы их (кошек) в похоронные гонцы, «когда бы сделаться могли они рабами», то есть когда бы они захотели склонить к службе свою гордость.

«Его зрачков огонь зеленый моим сознаньем овладел…» Многообразно представленный в бодлеровских текстах мотив кошачьих глаз и зрачков также связан с мотивами темноты и сна. Романтический герой Бодлера «погружается» в кошачьи глаза, как в темноту, в вечность, в смерть, в одиночество…

«В трепетных зрачках песчинки золота таинственно блистают…» В текстах Бодлера, когда речь идет о кошачьих глазах, часто упоминаются металлы, кристаллы, камни, песок. И это не просто метафора. По мнению О. В. Альбрехт, «подобная интерпретация мотива глаз и зрачков подчеркивает момент декоративности в образе бодлеровских кошек, тем самым возвращая нас к идее кошек-идолов, языческих божеств». К идее «тех сфинксов каменных, которые в песках неведомых пустынь красиво так мечтают».

Прозаик и поэт романтической школы Теофиль Готье, у которого, кстати, жили кот и кошки Гаврош, Эпонина и Серафита, говорил так: «Если вы понравитесь кошке, она позволит вам стать ее другом, но хозяином – никогда!» В котах и кошках он разбирался прекрасно, а о Бодлере писал: