Литература как жизнь. Том I

И в Шекспире сомневались: мог ли сын торговца кожами описывать быт королей? Разобрались, как описывал. Сказал об этом Луис Окинклосс, не шекспировед – писатель, профессионал литературы понял суть вопроса. В одном из его многочисленных романов, действие которых развертывается среди богатых и начитанных, заходит разговор о Шекспире, и понимающий в литературе персонаж говорит: в эпоху, насыщенную литературой, был создан мощный стиль, под воздействием которого могло развиться и развернуться гениальное природное дарование. Так Белинский, не читая Гегеля, однако находясь в окружении гегельянцев, изъяснявшихся между собой на гегелевском жаргоне и приводивших речения Гегеля наизусть, тут же «смекнул, в чем дело».

Стилистически «Тихий Дон» в духе времени: все так писали, тяжеловато-орнаментально, но композиционно это уникальная махина. И пусть не говорят мне, будто иные эпизоды «Тихого Дона» кто-то способен был создать лет в двадцать пять, что не означает, будто одарённый молодой прозаик эти эпизоды у кого-то списал. Но даже при сверхгениальности что молодо, то зелено, как «Герой нашего времени». И это касается не войн и революций. Пуская людей в расход или раскулачивая, как это с молоду делали талантливейшие писатели советского времени, Михаил Шолохов и Аркадий Гайдар, всё равно, по той же молодости, некоторых мелочей в поведении тех же людей заметить не могли, скажем, как мать дает грудь ребенку, что в романе подмечено зрелым взглядом. Возрастной взгляд неподделен. Нужна житейская мудрость, которая до срока не наступает. Татьяна Ларина вышла замуж не раньше того, как поэт стал подумывать о том, не пора ли ему остепениться. Другое дело, что молодой талант способен оценить зрелый взгляд и удачно использовать, что, я думаю, в «Тихом Доне» и сделано.

Если бы о материалах выдающегося по достоинствам романа, вышедшего из-под пера Шолохова, было сказано в авторском предисловии, как предварял свои создания Вальтер Скотт, то шолоховский вопрос оказался бы давно исчерпан: игра в открытую беспроигрышна. Никто не упрекал в плагиате Алексея Толстого, он сам рассказал, как на основе «Пиноккио» создал «Золотой Ключик, или Приключения Буратино» (мой первый кандидат в бессмертные), и даже итальянцы приняли русского Буратино наряду с оригиналом, книгой Коллоди. Не скрывали своих источников ни Александр Волков, автор «Изумрудного города», ни Сергей Михалков, пересказавший американскую сказку «Три поросенка». Крылов по-своему написал Федра и Лафонтена, но как написал!

Почему Печорин читал вальтер-скоттовских «Пуритан» сначала с усилием? Там, одно за другим, три предисловия, объясняющие даже слишком подробно, откуда автор взял (не выдумал), о чём рассказывает читателям. Предисловие к «Тихому Дону» и сейчас не поздно написать, изложить бы достоверно известное, и не изменится читательское восприятие кошмарной жуткости в живом повествовании, созданном шолоховской рукой.

История редактуры «Тихого Дона» меня коснулась, но профессионально не причастен, оказался осведомлен благодаря знакомству с Ермолаевым. Ситуация, мне кажется, очевидной, если сравнивать с шекспировским вопросом, о чем ещё в 60-х годах мы говорили свояку Шолохова, Константину Ивановичу Прийме, и он удивлялся, что у нас, «желторотых», открывается рот о том говорить. Теперь сравнение стало приемлемым.

Ответ на шекспировский вопрос содержится в истории возникновения шекспировских пьес. Для своего времени Шекспир – не исключение, так, заимствуя и переделывая, работали драматурги шекспировских времен, Шекспир заимствовал и перерабатывал лучше всех, поэтому им переработанное пережило свое время, а что он перерабатывал, осталось в прошлом.

В поисках ответа на вопрос шолоховский путают историю создания романа «Тихий Дон» с оценкой творческого результата, приплетают вопрос об авторстве, сводят смысл романа к реальному комментарию: достоверен ли у Шолохова быт донского казачества. Такому подходу противостоит вся литература. Достоверность описаний – не истина, открываемая искусством. Завистливое замечание Бунина, что в русских имениях не было вишневых садов – пример упрека не по адресу. Истина – в проницательном постижении человеческих отношений и переживаний, поэтому Гамлета можно переодевать в одеяния какого угодно времени. Шекспиром он помещен не во времена и не в обстановку источников пьесы, истина трагедии самопознания выражена в шекспировских словах о жребии человеческом. Истина «Тихого Дона» – в постижении братоубийства, результат получен с энергией шолоховской, известной из его ранних «Донских рассказов».