Литература мятежного века

Здесь берут начало истоки эстетического идеала Проскурина, оплодотворенного народным духом. Именно народ, сложнейшие процессы его духовной жизни, определяющие его национальное самосознание, и есть то горнило, в котором и зарождается художник, чтобы через себя, через свое "я", выражающее определенную формулу бытия народа, попытаться одолеть еще одну ступень на путях постижения и человека, и времени. И вот что характерно: чем дальше отдаляется от нас та или иная эпоха, тем ярче проступают ее подлинные культурные ценности. Именно подобное обстоятельство призывает каждого вновь вступающего на тернистый творческий путь почаще поглядывать на себя как бы со стороны с определенной долей здорового скепсиса. Народ многолик и непобедим, в то же время его полностью нельзя понять и осмыслить. Поэтому в самых глубоких художественных проникновениях в суть народной стихии отражается лишь бледная, невзрачная копия среза поверхностей части таинственного, могущественного и вечного процесса, иногда именуемого жизнью народной души. Но, по Проскурину, даже такое легкое прикосновение, вызывает у нас живительный трепет и жар жизни. Его мысль бесстрашно проникает в глубь сложнейшей проблемы соотношения искусства и жизни, вовлекая в свою орбиту русскую и мировую классику. Нигде и никогда, размышляет он, самому н а р о д у не отводилась основополагающая роль в процессах истории. И у Толстого, и у Достоевского это находит вершинное воплощение в трагических противоречиях между низом и верхом, между душой народа и устремлениями государства. Но в природе нет и не может быть конечности, и тогда вводится апелляция к некоей высшей силе, пусть у Толстого и Достоевского здесь действуют разные моменты и определения в качественных и пространственных поисках этой высшей силы, способной придать человеческой душе необходимую гармонию, но смысл здесь один - надежда на то, чего нет в природе, а следовательно, не может присутствовать и у человека...

Здесь Проскурин-художник вторгается в сферу философии, не покидая, однако, своей родной почвы - литературы. "Утверждение Чехова о якобы должных в свое время загореться звездах в небе было тем остывающим теплом, которое прикрывало собой раскаленные навечно угли пожарищ человеческой души, явленных в творениях и борениях духа гением русской и мировой литературы девятнадцатого века..." Признаться, эти и подобные мысли несколько необычны для наших писателей, воспитанных в духе христоматийного восприятия истин и поверхностного суждения о них. Впрочем, это не должно смущать любителей русской словесности, напротив, они должны, гордиться тем, что у нас есть художники, о которых подавляющее большинство современников (то ли из-за лености мысли, отсутствии широты взгляда на мир или, может быть, вследствие чрезвычайной погруженности в дрязги текущей действительности) имеет довольно туманное представление. Однако ж не трудно себе представить душевный дискомфорт художника по причине такого отношения к нему соотечественников. С грустной улыбкой Петр Лукич не раз вспоминал слова великого Пушкина: "К доброжелательству досель я не привык..." Пора бы Руси-матушке обратить свои взоры на достойных сынов своих.

VI

Последняя четверть века была насыщена грозными событиями, порождающими духовный дискомфорт и нравственные страдания современников. Вместе с тем они предоставили пытливому уму большие возможности для наблюдения и анализа. К тому же вызывала раздражение поглупевшая партийная власть, влекущая страну к пропасти. В силу своих воззрений Проскурин острее многих и многих других переживал происходящее, метался в поисках выхода из создавшейся ситуации. Ведь с каждым днем становилось все очевиднее, что речь шла не только о том, быть или не быть Советской власти, но о судьбе России, как фундаменте СССР. Выдержит ли ее тысячелетняя государственность давление мирового капитала и происки давних внутренних врагов или не выдержит? Всегда пребывавший в гуще народной стихии, художник давал себе отчет в том, что может произойти с Отечеством в случае торжества темных сил. Это удесятеряло силы: он думал, анализировал пристально вглядывался в лица, вслушивался в разговоры современников и вспоминал, сравнивал.