Литература мятежного века

Как бы то ни было, в произведениях Бондарева отразились некоторые характерные особенности, присущие многим литераторам семидесятых-девяностых годов. С одной стороны, стремление повысить свою идейно-политическую значимость, прочно утвердить себя в общественном мнении, а с другой затаенное горькое чувство внутренней неудовлетворенности своими успехами и видимой миру своей близостью и зависимостью от властей предержащих.

Меж тем расплывчатость идеалов, двойственность взгляда на реальную действительность всегда являются показателем снижения мастерства и кризиса художественного мировоззрения. Так произошло и в нашем случае. Если в ранних произведениях известная внутренняя противоречивость разряжается патриотическим пафосом, в некотором роде героизацией военной поры, то в поздних романах и мгновениях раздвоенность личности, сужение смыслового пространства выступают со всей своей отчетливостью, и, кажется, иногда против воли автора. При этом просматривается нечеткость творческого замысла. Имеется в виду роман "Бермудский треугольник" ("Наш современник", 1999, № 11-12).

Предваряя выход в свет бондаревского сочинения, казенная патриотическая пресса изошлась в восторгах. Редакция журнала "Наш современник" пишет. "С радостью сообщаем нашим читателям, что в ближайших номерах мы намерены опубликовать новый роман Юрия Васильевича Бондарева "Бермудский треугольник". Выдающийся писатель-воин, писатель-мыслитель, радетель за судьбу Земли Русской как бы подводит в нем итоги XX века. Без всякого сомнения, новая, остросоциальная, по-солдатски смелая книга всемирно известного мастера прозы вызовет большой читательский интерес среди самых разных слоев русского общества". А газета "Советская Россия" (21 окт. 1999 года) в унисон декларирует: "Бондарев - один из немногих писателей современной России, которым люди по-прежнему верят и от которых ждут честного художественного осмысления того, что произошло за последние годы с нашей страной". Сегодня подобные выспренние слова только вредят честному художнику.

Заслуживает внимания и высказывание Петра Лукича Проскурина: "Считаю блестящим прорывом всей нашей русской прозы в наступающее тысячелетие новый роман "Бермудский треугольник" Юрия Бондарева, вновь доказавшего глубину и психологичность своего письма, непревзойденность стиля" ("ЛР", 14. 01. 2000). Сильно выражаются наши таланты и поклонники изящной словесности. Но как трудно соблюсти меру, расточая похвалы по наитию! Словом, и на сей раз дух времени оказался сильнее чутья и вкуса...

Оправдались ли подобные рекламные упования или это очередная попытка гальванизировать миф сервильного толка? Посмотрим.

Начинается роман описанием зверского избиения омоновцами безоружных противников кровавого ельцинского переворота в октябре 1993 года. Но это воспринимается как кратковременная кошмарная явь, эпизод, который не поднялся до события, потрясшего общество. Тем более что он не находит своего продолжения и глубокого осмысления в произведении.

Что, как и почему случилось подобное - вот что жаждал узнать современник от писателя. В романе речь в основном о другом. Автор предпочел уклониться от накаленной добела реальности, от настоящего художественного анализа трагического состояния широких народных масс и Отечества и пошел по проторенной им же тропинке - живописании выставки картин с набившими оскомину несвежими дилетантскими разглагольствованиями об абстракционизме, авангардизме и реализме; ресторанной экзотики, словопрений на абстрактные темы, демонстрации косноязычного остроумия, обыгрывающего, простите, задницу вперемежку с "кривым фиолетовым фаллосом", а временами не совсем трезвого хамства академика... Где уж тут до боли, страданий и отчаяния современников? Хотя, правду сказать, в сочинении много говорится о наркомании, но она подается чуть ли не главным социальным злом в стране... Какими же конкретными делами, реальными общественными действиями, кроме эмоций, чувств и мечтаний заняты, главные герои, да и заняты ли всерьез?

Но прежде чем перейти к роману, обратим внимание на весьма любопытную манеру бондаревского письма. Речь идет о том, что герои-интеллигенты сплошь знаменитости (писатель из "Берега", живописец из "Выбора", кинорежиссер из "Игры", художник и ваятель из "Бермудского треугольника"). Все, кто их окружает, соответственно и относятся к ним - восхищаются, завидуют, терпят их высокомерие и хамство вплоть до рукоприкладства ("Игра"), а втихомолку делают им мелкие гадости, словом, подвержены распространенной интеллигентской хвори.