Литература мятежного века

Тут вспоминается полный горечи и тоски монолог довольно известного современного писателя. Познакомились мы в конце восьмидесятых. Его звезда уже клонилась к закату, хотя имя по-прежнему не сходило со страниц газет и журналов: то рассказ, то статья, то речь или отрывок из нового романа, а там, гляди, и целый роман, с небольшими перерывами печатающийся в нескольких изданиях... Но проницательный читатель безошибочно уловил в его поздних вещах отсутствие широты взгляда и замедленную реакцию на события изменяющейся жизни. Он терял остроту ощущения новизны. Чувствовал ли он это, понимал ли? В последнее время - да, если судить по некоторым оценкам своего творчества. Будучи человеком переломного времени (война, хрущевская сумятица, развал державы, губительные для России перевороты), он отличался расплывчатостью художественного мировоззрения, а порою непоследовательностью в оценке происходящих событий. Но он умел скрывать свои недостатки, свои горести и неудачи. Многие считают его человеком действия, подчиняющимся разуму и воле, неспособным, однако, к сильным внутренним переживаниям и глубоким размышлениям. Это не совсем так. Неудовлетворенность и беспокойство - его постоянные спутники. Ему присуща острая наблюдательность и тонкость суждений, несколько подкрашенных иронией... В тот вечер он казался каким-то отстраненным и грустным, что случалось с ним чрезвычайно редко. Говорил медленно и тихо. Это было похоже на исповедь.

- Все чаще просыпаюсь среди ночи и долго лежу с открытыми глазами, перебирая в памяти прошлое... Время и жизнь моя незаметно ушли. Протекли, как песок сквозь пальцы... Дай Бог, сохранить хотя бы оттенок постоянства... А как начиналось? Все складывалось удачно, даже очень удачно: уцелел на войне, быстро завоевал признание как писатель, редактировал журнал и газету, секретарь Союза писателей СССР... Рано был замечен и обласкан высоким вниманием! О, в жизни писателя много значит высокое внимание... Отсюда проистекало все остальное: награды, премии, многократные издания и прочий почет, словом, я благоденствовал... парил в благоухающих облаках успеха. Легко и бездумно смотрел на мир, на людей, даже на свое призвание. Действительность казалась мне прекрасной и удивительной.

Он долго молчал, глядя в вечернюю пустоту открытого окна.

- А было ли природное дарование?.. Бог не обидел! Некоторые вещи зрелого периода, надеюсь, не посрамили отечественную словесность. Но я слишком рано поддался соблазнам сытой жизни, усыпляющему шелесту денежных купюр, хмельному чувству славы. Стыдно признаться, стал заносчив, увлекся пустыми забавами, перестал трудиться, как прежде... И мой талант начал мельчать, пошел на убыль, короче - я утратил способность переживать события жизни и притупилось мое ощущение реальных процессов, полных противоречий и человеческих страстей. Да... предал я искусство... Непростительно запоздалое прозрение для писателя, не правда ли?.. У меня хотя на это признание хватило мужества... Одно утешение: я никогда не скрывал и не менял - в зависимости от колебаний политического барометра (мне всегда был ненавистен сервилизм) - своих убеждений, и не покупал популярность ценой предательства высоких идеалов, подобно иным ныне преуспевающим сочинителям. Я всегда презирал и презираю нашу заносчивую творческую интеллигенцию за ее невежество, эготизм и предательство общенациональных интересов... И все же не хочется думать, что смутное время девяностых - это апофеоз безмыслия и моральная деградация общества. Увы, слишком многие служители пера, простите, братья по цеху, так или иначе причастны к тому, что происходит с Россией. Очень многие. И я в том числе, со своим страхом перед неизбежностью и нынешней растерянностью, если смотреть в глаза Правде... Знаете, что больше всего меня беспокоит? Молодежь - наша смена. Мы, старики, слишком заняты собой, чтобы заботиться об идущих вслед за нами. Смотрите, вокруг буйствует пустоцвет... Сочиняющих много, слишком много... Но где по-настоящему талантливые, глубоко мыслящие, широко образованные, наконец?..

Я молчал, потрясенный нещадящей правдой этого талантливого человека. Меж тем он продолжал: