Литература мятежного века

Мне, знающему Петра Лукича близко более сорока лет и имевшему возможность лично общаться с ним в различных ситуациях и на различной почве, хотелось бы подчеркнуть основную сущность этого прекрасного и архиталантливого человека — гениальную простоту и величие мысли. Дай Бог, чтобы этими качествами обладали новые литературные таланты, которых мы жаждем увидеть в XXI веке на российском небосводе.

Особую озабоченность исследователь высказывает в связи с отсутствием в современной литературе героев, в образе которых воплотились бы важнейшие жизненные и эстетические идеалы. «Литература, освобожденная то положительного идеала и внутреннего трагизма, — отмечает он, — весьма удобная форма очернения всего светлого в русском народе». Между тем в истории советской литературы все крупные писатели во главу угла ставили задачу создать образы героев, которые воспринимались бы как вполне реальные люди, яркие значительные личности, на примере которых воспитывалось бы не одно поколение.

При этом народная правда у настоящих писателей, отраженная в образах их героев, всегда брала верх над инстинктом самосохранения и эгоизмом художника. И это тоже являлось проявлением гражданского мужества и творческой силы. Придерживаясь лучших традиций социалистической литературы, исследователь демонстрирует открытый и честный взгляд на жизни и противоречия общественного сознания, отдает должное авторам, не меняющим в угоду политической конъюнктуре своих мировоззренческих убеждений. Вместе с тем он не приемлет диссидентства и приспособленчества. В этой связи приводится мнение ленинградского автора Юрия Белова: «Оторвавшись от родовых национальных корней, они создали свой искусственный мир. Мир псевдоценностей, жесткого рационализма, где достижение их цели оправдывает любое средство, свобода признается только для избранных. Лицемерие и ложь обязательное условие сохранения их среды обитания. Социальные идеалы им нужны для маскировки своей истинной природы — природы крайнего индивидуализма».

Задумаемся, по каким же признакам можно судить о принадлежности писателя к национальной литературе? Посмотрим. Язык? Безусловно, это важнейший признак, если, конечно, имеется в виду живая народная речь (…) Реализм, то есть глубокий социальный и психологический анализ? Несомненно. Тем не менее язык, тематика, традиция и идейная позиция — увы! — еще не позволяют литератору утверждать: «Я русский писатель!. Для того, что таковым быть, необходима еще и сыновняя любовь к народу своему, к родине, а равно и неразделенность жизни художника с судьбой нации. Именно по таким признакам следует судить о его принадлежности к художественной культуре народа. Только это дает ему право на титул настоящего художника — все остальное суесловие… Между тем русская словесность всегда исповедовала идеалы правды и человечности и не чуралась вечных вопросов бытия: Что есть жизнь? В чем смысл бессмертия? Что есть Вера и как она соотносится с церковными установлениями? В чем суть борьбы добра со злом? Или: зачем приходит человек в этот мир? Кто определяет срок его жизни, судьбу? Не для того же он рождается, чтобы стремиться вверх и через мгновенье падать на голые скалы с обломанными крыльями надежды, или постоянно терпеть страдания и боль, зная о неотвратимости конца пути своего? «Родясь на свет, мы плачем» (Шекспир). Что это, протест против перехода из одного состояния в другое? И зачем существует грань между этими состояниями? Никто не помнит часа своего рождения и никто не знает смысла сущего в конце земного пути. Загадка, перед которой бессилен человеческий разум, великая тайна, охраняемая его же беспамятством… В этих вопросах-размышлениях заключается существо эстетической и жизненной позиции ученого, литератора. Следует отдать ему должное: художественная литература двадцатого века рассматривается им в период ее подъема и временного падения на пороге XXI века.