Литература ONLINE (сборник)

Злобы какой или жестокости ненужной Степа не проявлял никогда, но всё-таки слабость одну имел – любил с клиентом поболтать перед тем, как пару пуль в него всадить. Ну да кто у нас без недостатков? Корили его за это, как узнали, да потом рукой махнули – работает чисто, что надо, чего уж тут придираться?

Я думаю, разговоры эти Степа вёл не из каких-то глобальных психологических экспериментов, типа того, чтобы выяснить, правда ли то, что перед смертью идеи какие великие вдруг появляются, или жизнь вся сразу перед взором мутным предстаёт – нет. Стёпа просто любил потрепаться, да и люди как таковые всегда ему были интересны – не хотелось ему вот так вот запросто стрелять во что-то обезличенное – может, поэтому снайпер из него так и не получился. Впрочем, чужая душа – потёмки, может, он Моцарта хотел не пропустить, хотя тоже сомнительно – насколько я знаю, слезливых всяких, на коленях плачущих, он не переносил – пытался успокоить, смирить с неминуемым, а если не удавалось, то плевал, причем, по слухам, натурально плевал, а не «фигурально выражаясь». В общем, хороший был мужик этот Стёпа всесторонне, вся родня им гордилась, да слабинка эта его подвела – об этом и расскажу.

Клиент попался какой-то необычный. Ну, сначала как по маслу всё – адресок дали, фото цветное «Кодак». Живёт один, никакой охраны, не дело – пустяк, но и сумма, правда, соответствующая, да Стёпа не жадный – надо так надо, свои же просят, они по-пустому трепыхаться не станут. Тем более что в беседах Стёпу вопрос «за что» волновал менее всего, он скорее душой человеческой интересовался, некоей «внутренней сутью» что ли. Помощнички, правда, грубовато сработали, зато оригинально, со смекалкой. Замок какой-то хитрый попался на квартире – дверь железная, замок гаражный – отмычки не берут. Накинули тросик покрепче, цепанули к лифту, да нажали кнопку «вниз». Косячок-то хлипенький – вынесло за милую душу, вторая дверь бумажная, ботинком по замку – и дома. Теперь кофеёк заварить – благо торопиться некуда, и к телефону – звонить хозяину квартиры.

«Василий Иванович? Алло! Сержант Гапеев беспокоит, Ленинское РОВД. Вы будете хозяином квартиры на Маркса 86–19? Я Вас поздравляю, голубчик! Вскрыли у Вас квартирку-то. Когда? Да свеженькая совсем, соседка приметила. Да, да, подъезжайте, посмотрите, что пропало, бумажечки напишете. Что? Через полчаса? Да вы такси возьмите, голубчик – и сюда быстрее ветра, нет-нет, коллег своих не беспокойте, лишних слухов нам не надо. Всё. Ладненько, ладненько, дождёмся Вас, не беспокойтесь, любезный».

Теперь помощникам: «Всё, ребята, свободны, дальше сам управлюсь, в конторе скажите – скоро буду. Пока, счастливо. Сразу не набухиваться! Что? Ну что за люди! Ладно, валите!».

Теперь всё путем. Кофеёчек отличный, всегда бы работать так, достали подвалы!

Через четверть часа – запыхавшийся Василий Иванович прибежал, родненький. Что ж ты голубчик навстречу смерти своей так торопишься? Вот так, успокойся маленько. Под дулом-то все успокаиваются в первую секунду. Угрозы, стенания всякие – это уже потом, это всё знакомо и в общем-то не сильно интересно. Это уже проходили. А этот тип ненормальный какой-то.

«Мы с тобой, говорит, один биологический вид, одного пола и примерно одного возраста и на языке говорим одинаковом».

«Биолог что ли?».

«Мы – ты и я – уникальный вид живой материи, столь редкой в нашей Вселенной. Ради чего мы живем? Все мы привыкли верить, что конкретный человеческий индивид смертен, а человечество бессмертно. Это заблуждение!».

«Может астроном? Точно!».

«В астрономическом исчислении жизнь человечества так же коротка, как миг. Остановись, мгновенье! Если мы хотим, чтобы наши потомки жили, нужно выходить на уровень Солнечной системы, а затем на уровень Вселенной и дальше! Вы задумывались когда-нибудь об этом?».

«Гм… А Шекспира Вы любите?».

«И Шекспир, и Байрон, и Пушкин если хотите, живут только тогда, когда живы мы с Вами. Вы нажмёте курок, другой нажмет также запросто большую красную кнопочку и БАЦ! нету ни нас с вами, ни Шекспира».

«Чёрт, зря я Шекспира приплёл, вот ведь прицепился, зануда! Однако интересно».

«Человек – это тоже Вселенная, в которой умирает миллион Шекспиров и не меньше десятка Эйнштейнов. Подумайте об этом! Нет, Вы не подумайте, что я умирать боюсь, плевать я хотел на это. Я сейчас больше за Вас боюсь, за таких как Вы. Я умру, а Вы останетесь и тем самым приблизите роковой день конца света, не дадите таким, как я, успеть подготовиться. А я ведь и о Ваших детях тоже забочусь…».

«Простите, а кто Вы?».

«Я? А Вы разве не знаете? Ну и неважно Вам знать, просто Человек, чего же боле? Можно кофейку?».

К вечеру скурвился Стёпа. Не тот человек. Говорят, ходил по городу, нищим сотенные кидал. Через пару дней добрые люди в психушку сдали, благо братва областной больнице оказала спонсорскую помощь, очень уж человек Стёпа был душевный, свой парень в доску. Говорят, теперь санитарам Шекспира по-англицки цитирует. Ну что взять с убогого?