Литература с Дмитрием Быковым

Это, кстати, тоже примечательная мысль. В Англии же тогда многие думали, если самоизолироваться, то, может быть, уцелеем. Но Черчилль сказал: «Нет, не уцелеем. Запереться, изолироваться – значит проиграть. Мы должны участвовать в коалиции».

И вот это ощущение, что жизнь не кончается здесь и что победа может заключаться в героической смерти, а не в численном преобладании, для Льюиса очень важно. И вряд ли вас больше устраивает мир без шкафа, через который можно проскочить в Нарнию. Если у вас нет этой дырки в другой мир, неужели вы можете допустить, что все ограничивается только этим? Что все кончается вот здесь? Неужели у вас никогда в хорошую погоду не возникает чувства, что все это не просто так? Вот на этом чувстве и стоит весь Льюис, на ощущении, что мир – это все-таки чудо, и чудеса, которые происходят в Нарнии – часто очень жестокие чудеса, это совершенно очевидно, – но жить в мире, который просчитывется, гораздо скучнее.

Путь к вере, как он изображен в «Племяннике чародея», тоже не случайно пролегает над пропастями. Помните, там надо было делать огромные шаги, чтобы перепрыгнуть на чердаке расстояние между балками. Путь к вере – он такой же. Точно так же, чтобы поверить говорящему коню и убежать от злого хозяина, нужно в какой-то момент набраться решимости.

В мире Нарнии иногда приходится совершать такие решительные поступки. Помните диалог, когда Шаста бежит с конем, он говорит: «А мы же у них украли, выходит, и тебя, и узлы, и сорок полумесяцев?» А конь предлагает замечательный аргумент: «Ну как же украли? Мы были в плену, и мы это освободили». Будем считать, что и мы были в плену и освободились таким образом. Потому что действие – это высшая добродетель.

Властелин колец

Роман-эпопея Дж. Р. Р. Толкина «Властелин колец»

Во второй половине 30-х годов XX столетия произошел удивительный переворот в мировой истории. Литература отозвалась на это и приступила к массовому производству фэнтези. Сначала Толкин написал «Хоббита». Это случилось в 1937 году. А потом одновременно появилось три романа о том, как в Россию приехала некая метафизическая сила. В романе Леонида Леонова «Пирамида» Москву посетил ангел, ангелоид Дымков. В романе Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита» дьявол – Воланд. А в романе Лазаря Лагина «Старик Хоттабыч» – джинн. Любопытно, что дьявол и ангел улетели из Москвы, не найдя себе места, а джинн остался, его приняли в пионеры.

Так получилось, что «Хоббит», давший толчок трилогии «Властелин колец», стал самым популярным фэнтезийным текстом на Западе и отразил главный парадокс XX века. Оказалось, что высший литературный жанр – это символизм, что он бессмертен и неубиваем, что человечество очень любит рассказывать о себе сказки. И что не историческая и не реалистическая, а фантастическая и сказочная проза способна одна отразить кошмары и чудеса XX столетия.