Литературная Газета 6253 ( № 49 2009)

Она, конечно, могла и не бояться этого страха, который ей представлялся в виде чёрной пасти огромного пса. Раньше, бывало, она путешествовала в соседний сквер, который находился буквально через улицу, где росли в большом количестве всевозможные деревья – дубы, тополя, липы и больше всего – вязы; каждое дерево она узнавала по запаху, приветствовала издалека, как живое, помахивая своим куцым хвостиком, оставляла многозначительные пометки, и, что самое любопытное, никто её не ругал, не замахивался, не возводил руки вверх, как то было во дворе, когда ей приходилось оставлять свои пометки на колёсах автомобилей. Сквер принадлежал ей, пока однажды с поводка не сорвалось огромное чудовище, не набросилось на неё и не повалило на землю. То был ротвейлер Рэм. С тех пор она даже во сне часто видела огромную пасть ротвейлера, пугалась и долго в тёплую погоду на своём любимом месте под высоченным тополем, что возле детской площадки, не могла уснуть. Она была не из пугливых – ведь как приходилось сражаться с огромной вороной за кость под этим же самым тополем. Ворона созвала на помощь огромную стаю родственников, своих вороньих дядек и тёток, те сидели на вязах и, разинув острые клювы, каркали во всю ивановскую, поддерживая своего собрата. Ворона била клювом собачку в самые больные места и норовила попасть, что характерно, именно в глаз. Но собачка оказалась победителем. Выходило, она – не из пугливых. А кошек, своих самых заядлых врагов, она научила бояться её, потому что бесстрашно бросалась в бой, едва завидев врага. У собачки имелось настоящее имя, звали её Черныш. Но с некоторых пор Лолита стала её называть по имени своих любовников, дольше всего она её кликала Вовчиком. Этот Вовчик был высокий белобрысый парень в вытертых джинсах и в разбитых туфлях на босу ногу. От него сильно пахло табаком. И вот именем этого парня долго звала хозяйка собачку. Выйдет во двор и кричит во всю глотку: «Вов-чик! Вов-чик!» Это чтобы накормить её. Лолита Белокопытова была красивая и добрая, она даже на зиму кафтан сшила Чернышу, но уж очень любила своих парней и всю себя, все свои заработанные в офисах деньги тратила на них. После работы Лолита, имя своё она сама себе придумала, а звали её на самом деле Лидой, приводила парня Вовчика домой, кормила с торопливостью Черныша, выдворяла на улицу и, подвыпив, кричала громко, что у неё есть единственный друг – Черныш. Иногда любовные сцены происходили и на глазах у собачки. Обнажённая хозяйка часто ходила при парнях по квартире в чём мать, как говорится, родила, увлечённо визжала. Чернышу казалось, что это от боли она кричит, и он бросался с визгом и лаем на её любовника. После чего собачку тут же выдворяли на улицу, в холод, в темноту, и Черныш прятался в тенях автомобилей, оглашая окрестности своим беззащитным хрипловатым лаем. Хозяйка Лолита так привыкла к парню Вовчику, что когда тот неожиданно пропал, а на самом деле его за воровство и наркотики забрала милиция, то от горя места себе не находила, часто плакала, стеная, бросила работу и целыми днями лежала на диване и глядела в потолок. Черныш успокаивал как мог, облизывал ей ноги, лицо и руки, прижимался всем своим телом к её боку и заискивающе глядел хозяйке в глаза. С этого всё и началось. Хозяйка гладила Черныша по спине, а губы её шептали:

– Вовчик, милый Вовчик, как я тебя любила. Я больше никого не смогу полюбить. Никогда! Никого!

Но вскоре у них в однокомнатной квартирке появился молодой чёрный и грязный парень. Лолита звала его просто – Жорик. Перво-наперво Жорик старался по неизвестной пока причине занавешивать одеялом окно в комнате, воровато оглядываться, словно бы искал глазами, где что плохо лежит, и принимался в ванной сморкаться. Да так противно и с таким придыханием, что Черныш беспокойно оглядывался и, сам того не замечая, принимался повизгивать. Потом Жорик пил водку, ел со смаком и с придыханием, глядел на свою возлюбленную и говорил:

– А чего это у тебя за собачкина порода? Злющая, небойсь, а? Не люблю собак. Я однажды на зоне побёг, так собака, сволочь, догнала. Штаны разорвала! Вот тебе и с прикусом рванина! Они ментам любят служить, гады!

– А ну, Вов-чик, марш на улку. – Хозяйка отворила дверь, и Чернышу пришлось уходить с ненавистью в сердце к пришельцу в холод и зимнюю стужу. Стояла на дворе тогда лютая зима.