Литературная Газета 6255 ( № 51 2009)

Пермское общество взорвалось. Вот когда сработало то самое тайное крещендо города – генофонд страны, который в своё время усилил Пермь, а Пермь, в свою очередь, усилила генофонд. На призыв краевой газеты «Звезда», опубликовавшей обращение художников к творческим людям, в Дом журналистов слитными рядами двинулись кроме самих живописцев и графиков писатели и кинематографисты, архитекторы и театралы, музыканты и библиотекари. Их словно звала за собой музыка Сергея Прокофьева и Арама Хачатуряна, вдохновляли герои Вениамина Каверина и Александра Грина – всех тех, кто вошёл в ноосферу Перми, включая выстрадавшего здесь «Пастуха и пастушку» прозаика Виктора Астафьева и испившего свою «Чашу» поэта Алексея Решетова. Казалось, именно волею того подспудного смотра сил и было провозглашено создание в Перми Конгресса интеллигенции, от имени которого составлено письмо губернатору с требованием снять Бориса Мильграма с должности министра.

ВОКЗАЛ… ПОЧТА И ТЕЛЕГРАФ?

Когда-то я ходил на Речной вокзал «искать безобразное». Я был студентом филфака Пермского госуниверситета, само собой писал стихи, и мне казалось, что если в них не вторгнется какая-то донная жизнь, о которой я только подозреваю, то и стихи не обретут тяжкую правдоподобность намокшей древесины. Я покупал в буфете Речного стакан серого какао и сыпучий коржик, всматривался в заполненные ряды зала ожидания, пока не ощущал жадный перехват чьего-то взгляда. Я оставлял какао и коржик, отходил в сторону, чтобы вполоборота увидеть, как замызганный мужичонка или старушка с восковым личиком кидались к добыче. А за высокими окнами вокзала проплывали белоснежные теплоходы.

Так что «Русское бедное» я наблюдал уже с середины 70-х годов прошлого века. Но… тогда его нужно было подстеречь, оно не бросалось в глаза, как в 90-е и как сейчас. При дефиците богатого был дефицит бедного. А ныне? В глаза бросается и богатое, и бедное. А «Русское бедное» (о ирония судьбы!) – ещё и со стен того самого Речного вокзала. Под видом актуального искусства, когда картон и скотч выступают в роли материи, могущей преобразиться в «шедевр».

С равновеликой тоскою я ищу сегодня прекрасное. Озираюсь. Оно стало таким же редким, как белоснежные теплоходы на Каме. Со-чувствую Блоку: «В кабаках, в переулках, в извивах, В электрическом сне наяву Я искал бесконечно красивых И бессмертно влюблённых в молву». Где ж их теперь найдёшь, «бесконечно красивых»? Вот почему выставку «Русское бедное», учинённую в Перми Маратом Гельманом, я воспринял как то, от чего бы хотел внутренне избавиться, изгнать из жизни и собственного творчества, когда от перегруза безобразного намокшая древесина становится топляком. Но я – человек обочины. И посему не могу расписываться за всех.

Что же касается всех, то следует признать: после обильной «промы» пермяки на выставке были. «И то, что культурное сообщество города всколыхнулось, – хорошо! – отвечает мне на вопрос по поводу «актуальной экспансии» мэр Перми Игорь Шубин. – Просто люди очнулись от спячки и поняли, что если они сегодня не проявят себя в культуре, то за них это сделают другие». Ну да, концептуалисты разбудили Гельмана, Гельман развернул революционную агитацию.

– Но мы должны помнить одну вещь, – делится со мной информацией обозреватель «Звезды» Василий Бубнов. – Когда Гельман объявился в нашем городе, разговор ведь шёл о создании музея как коммерческой, а не бюджетной идее. Её поддержал сенатор от Пермского края москвич Сергей Гордеев, на личные средства которого и была проведена эта выставка. Собственно, автор «Русского бедного» – он. Гордеев понимал: бедных туземцев обижать негоже и в краевой бюджет лезть нельзя. Видимо, как человек, имеющий совесть, он одному из моих знакомых говорил о том, что чувствует за собой некую вину перед Пермью, потому что рассчитывал в своих замыслах на привлечение со стороны города спонсорских денег. А теперь и реконструкция здания Речного вокзала, на которую уже выделено 165 миллионов рублей, и ежегодное содержание самого музея (90 миллионов), – лягут тяжким бременем на бюджет края.

К этому стоит добавить, что за весьма короткий, как скок воробья, срок в Перми (и стало быть, в Москве) была проведена работа, которая в обычных условиях занимает годы: перевод федеральной собственности, каковой являлся Речной вокзал, в краевую. Вокзал… Почта и телеграф? Что-то это до боли напоминает.