Литературная Газета 6256 ( № 52 2010)

– Что значит в вашем понимании легенда Улановой – в чём она? В особой загадочности, о которой много пишется и говорится, исполнительском стиле, самой её жизни, как она ею распорядилась и выстроила? Или в этом самом дуновении?

– Прежде всего в том, что легенда Галины Улановой не ложная, не искусственно надуманная или связанная с конъюнктурой, идеологией, акциями политического, диссидентского, иного толка. Уланова как бы из разряда вечных истин. Её слава органична, соприродна, в ней нет ничего подстроенного, специально подтянутого, подпитанного чем-то с искусством не связанным. Причём её образ сложился в допиаровскую эпоху. И никакая официальная пропаганда не способна была бы удержать этот образ во времени, длить его через поколения, как бы передавать по исторической цепочке.

Что касается загадок, не стал бы утверждать, что они были. Во всяком случае, для меня она не была загадочна. Если, конечно, не считать великой тайной саму её способность предельной простоты на сцене. Она была до такой степени правдива, что это казалось невероятным. Реализм, которым принято обозначать подлинность сценического существования, преодолевал собственные границы и уходил в символические, вневременные и вечные измерения. Становился нереальным. И этот процесс перехода в инобытие, наверное, и порождал ощущение невозможности, чего-то из ряда вон выходящего.

Собственно, в этом её загадочность. А не в каких-то сокрытых временем тайнах, страшных тридцатых годах, которые она якобы носила в себе и о которых загадочно молчала… Нет, нет, это фантазии старых балетоманов.

– В чём заключён художественный смысл улановской балетной эпохи 1930–1950-х годов и насколько живы отголоски их опыта в сегодняшней балетной практике?

– В том, что артисты её поколения, и в первую очередь она сама, могли наполнить собой, правдой своего переживания хореографические тексты. Исполнительское искусство той поры – танец молодых Семёновой, Улановой, Чабукиани – не имеет равных в истории. Когда в 1948 году, будучи молодым артистом труппы Ленинградского театра оперы и балета им. С. Кирова, я увидел собранных в честь Петипа в одном спектакле, «Спящей красавице», трёх балерин – Марину Семёнову, Галину Уланову и Наталию Дудинскую, а также их партнёров Константина Сергеева и Михаила Габовича, то это осталось со мной на всю жизнь.

Зная их лично и понимая, что они подготовили огромную смену, по сути, определили будущее балета, я, конечно, никогда не соглашусь с утверждением, что довоенное и послевоенное время в нашей балетной истории есть время сплошного неясного брожения и спорных художественных результатов. Так называемым советским балетом занимались в то время люди огромной культуры и интеллекта. Почти миссионерски они ощущали причастность свою к миру классического танца, ревностно оберегали его законы и историю. Дело отечественного балета было их личным делом.