Литературная Газета 6257 ( № 53 2010)

На двух этажах дома-музея воссоздано мемориальное пространство – кабинет и спальня Антона Павловича, комнаты его брата Михаила и сестры Марии. В остальных залах размещена историко-литературная экспозиция, посвящённая жизни и творчеству писателя с 1879 по 1904 год: портреты кисти Валентина Серова и Николая Чехова. В вестибюле можно видеть чеховские книги, изданные на различных языках, а также фотографии российских и зарубежных музеев Чехова.

В день юбилея писателя, 29 января, в доме-музее состоится торжественный вечер. Планируется выступление лучших из участников межвузовского театрального фестиваля «Слово и звук», посвящённого А.П. Чехову.

Выставка продлится до 15 июля 2010 года.

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345

Комментарии:

Анкета «ЛГ»

Литература

Анкета «ЛГ»

Накануне 150-летнего юбилея Антона Павловича Чехова «ЛГ» обратилась к известным писателям и деятелям театра с просьбой ответить на два вопроса.

1. Какой Чехов вам ближе: юморист, реалист, драматург или врач и общественный деятель?

2. В чём, на ваш взгляд, секрет непреходящей популярности Чехова не только в России, но и за рубежом?

Андрей БИТОВ:

1–2. Для меня оба вопроса сливаются в один. Для меня после Пушкина Чехов – второй истинно цивилизованный писатель в России. Который не противопоставляет себя миру и ощущает существование другого человека как себя и чувствует ответственность перед бытием во всех его проявлениях. Этим и объясняется его непонятный нам успех на Западе. Если Пушкин продолжает погибать на Западе на языковом барьере, который не удаётся преодолеть переводчику и в силу этого и ещё другого, и остаётся в основном нашим национальным достоянием, то Чехов, наоборот, что было моим самым сильным впечатлением, когда я смог выезжать на Запад, воспринимается там, пожалуй, даже точнее, чем у себя на родине. Во-первых, потому, что в советское время мы были вне тех конфликтов, которые он описывал в своих знаменитых пьесах, как то: заклады, перезаклады поместий, разорения и собственность. А во-вторых, потому, что образы Чехова были чудовищно окарикатурены мхатовской театральной традицией и превращались в ряженых пожилых персонажей, скорее, близких Фонвизину, Грибоедову и Гоголю...

Виктор ЕРОФЕЕВ:

1. У меня есть свой Чехов. Боюсь, что ни один из тех Чеховых, присутствующих в анкете, не совпадает с моим. Мой Чехов – это предвестник литературы абсурда, негативный метафизик и любитель острых жизненных ощущений.

2. Это довольно коварный вопрос, потому что он подразумевает странный ответ. Чехов популярен тем, что он всех устраивает. И в России, и на Западе. Его идеология – это идеология человека, который готов согласиться с двумя прямо противоположными мнениями. К примеру, что жизнь полна смысла и что она его лишена. Находясь между этими полярными точками зрения, читатель находит то, что его устраивает, то, что ему ближе.

Роман СЕНЧИН:

1. Мне ближе Чехов-реалист. Его повести и рассказы вроде «Володя большой и Володя маленький», «Мужики», «Попрыгунья», «Володя», «У знакомых» – потрясающие вещи. Они именно потрясают, сколько бы я их ни перечитывал. Но есть шедевры и среди «юмористических» рассказов («Хамелеон», «Смерть чиновника»), и того периода, когда Чехов считался юмористом («Тоска», «Спать хочется»). Пьесы «Иванов», «Леший», «Чайка» считаю началом русской реалистической драматургии. Мало кто из драматургов последующих поколений приблизился к Чехову. Может быть, лишь Вампилов…

2. Чехов очень редко брал критические ситуации. Он писал об обыкновенной жизни обыкновенных людей, но показывал это так, что становится жутко, беспросветно. Большинство людей стремится стать лучше, не завязнуть в пошлости и быте, и Чехов помогает им получить необходимый заряд раздражения. Потому, наверное, его и читают. А о прекрасном чеховском языке, лаконичном, образном, мелодичном, и говорить не стоит – это, на мой взгляд, образец.

Захар ПРИЛЕПИН:

1. Мне вообще «чистые» юмористы несимпатичны, почти все, в том числе и ранний Чехов. Но едва ли он сам себе был симпатичен в этом амплуа. Чехов – для меня главный русский писатель и, если хотите, реалист (хотя он модернист не в меньшей степени, чем Пруст, право слово). Но едва ли он стал бы автором гениальных текстов без своей врачебной практики и сахалинской истории (в конце концов погубившей его).