Литературная Газета 6257 ( № 53 2010)

Вернёмся в дом. «Переездная сутолока, возня с убранством комнат, угар новой квартиры и сплошное безденежье совсем сбили меня с панталыку». «Я безденежен до мозга костей»… Вибрирует «времён связующая нить»: «Скажи пожалуйста, душа моя, когда я буду жить по-человечески, то есть работать и не нуждаться?»

Этот проклятый вопрос, как туча, всю жизнь нависал над великим тружеником Чеховым. Состояние безденежья как будто на все времена было предначертано российской интеллигенции. В этом состоянии находились и почти все научные сотрудники музеев. Приходилось проводить иногда по три-четыре экскурсии в день, а зарплата выпускников МГУ была 100 рублей. Никаких особых переживаний у нас по этому поводу не было, но что думали об этом наши дети? В моей семье часто вспоминается один эпизод. Мой сын, который тогда уже учился в школе и там набирался «ума-разума», однажды пристал ко мне: «А почему у других ребят мамы в университете не учились, но получают много и на работу ходят редко, а у тебя диплом с отличием, а получаешь ты меньше всех и каждый день работаешь?»

Что я могла ответить? Шутливой чеховской фразой: «Я люблю шум больше, чем гонорар». И впоследствии мой сын понял и оценил всё это.

В те незабываемые дни, когда б'oльшая часть моей жизни проходила в музее Чехова, он, хозяин и душа этого дома, иногда вдруг «вплывал», как мираж, в свой маленький замок на Садовой, озаряя «особенным светом» кабинет и крутую лестницу, на ступеньке которой я сидела в темноте поздним вечером, думая свою думу о нём. Как ощущалось в те одинокие мои вечерние часы его душевное одиночество!.. У него была гемма-печать со словами: «Одинокому везде пустыня». Но его не пугает одиночество, оно – плодотворно: «Мне нужно одиночество и время…»

С темой одиночества связана и одна из самых драгоценных для меня мыслей Чехова: «Я верую в отдельных людей, я вижу спасение в отдельных личностях, разбросанных по России там и сям… В них сила, хоть их и мало».

Жизнь Чехова… Его писательская жизнь… Ведь в этом доме началась для него пора «творческого половодья». Как жилось ему в это время? Окна первого этажа чеховского дома низкие. Иногда в окошко к нему стучали. Поздним вечером заглядывал Левитан. Он очень любил чеховскую семью, называл её «милой Чехией». Совсем близко, на Кудринской площади, одно время жил Чайковский, друживший с писателем. Гости чеховского дома – это целый мир, рождённый широким русским гостеприимством и неугасимым интересом к людям. «Сколько приходится видеть прекрасных людей!». Этих людей буквально притягивали его магнетизм, неотразимое обаяние. Неисповедимым образом друзья Чехова становились и моими друзьями. И мне хотелось, чтобы в доме Чехова бывало как можно больше прекрасных, интересных людей.

В те годы я завела несколько телефонных книжек, которые храню до сих пор. Их страницы так же «густо населены», они переполнены адресами и телефонами людей, которые были моими помощниками и советчиками в то время, что я работала в музее. Некоторые остались друзьями до сих пор. Записные книжки мои разделены по жанрам. В I – писатели, критики, чеховеды: К. Чуковский, В. Лидин, С. Антонов, В. Солоухин, С. Залыгин, Л. Зорин, В. Кожинов, М. Рощин, А. Битов, З. Паперный, В. Розов, В. Кулешов, А. Свободин, Е. Сидоров, Ю. Айхенвальд, Э. Полоцкая и многие другие. Во II – поэты. На мой зов откликаются и молодые, и маститые: П. Антокольский, Вл. Соколов, Е. Евтушенко, Б. Окуджава, М. Алигер, Д. Самойлов, С. Мнацаканян, Ю. Левитанский. В III книжке – музыканты. Пел И. Козловский, играли Т. Алиханов, Р. Керер, В. Крайнев, В. Горностаева, А. Майкапар, А. Слободяник и другие.

Многие вопросы решались весьма демократично. Так, буквально с улицы зашёл блистательный Максим Кончаловский и стал с неизменным успехом выступать со своими оригинальными композициями. Так же внезапно пришли в музей М. Розовский и А. Филиппенко, рассказали, что у них уже готов спектакль «Доктор Чехов». Студию Розовского я знала ещё со студенческих лет, когда они играли в университетском клубе. Потом почему-то они оказались «на улице». Конечно, хотелось помочь талантливым актёрам, да и заманчиво было иметь в музее театр с чеховским спектаклем. Но ведь Розовскому надо было дать хоть одну ставку в штатном расписании музея – и соответственно возложить на плечи маленького коллектива дополнительные хлопоты и заботы. Но никто из сотрудников не высказал возражений, все радовались: «У нас будет театр!» Пришлось похлопотать в министерстве… Марк Розовский был зачислен в штат музея. Так у студийцев появилась крыша над головой, а в музее – новая афиша: «Доктор Чехов». В IV записной книжке – артисты. Она самая «густонаселённая». Самые яркие впечатления остались от выступлений Д. Журавлёва, Ю. Яковлева, А. Эфроса.