Литературная Газета 6260 ( № 56 2010)

Говорят, что человек в свои первые пять лет жизни познаёт мир в таком объёме, который потом постигается на протяжении десятилетий,– продолжает Иван Васильевич.– В родной деревне я научился читать, писать, сочинять стихи, получил трудовые навыки, пережил голод и нужду во время коллективизации, а в 1934-м, получив на Всесоюзной школьной олимпиаде первую литературную премию, радовался своему творческому успеху. Там, в своей деревушке, ощутил чувство Родины, и, где бы я потом ни жил, перекрыть эти детские впечатления не получается до сих пор… В 1957 году я работал главным редактором на Смоленском телевидении. Мои друзья по перу– известные писатели и поэты– как-то предложили: давай, мол, махнём в твою смоленскую Жерновку, отдохнём, порыбачим… Сказано– сделано. Где-то наняли бортовую машину, загрузили её сеном, укомплектовались всем необходимым для отдыха на природе и приехали в Жерновку… Ни одного знакомого по моему довоенному детству в деревне уже не было: посторонние люди, которых я не знаю и они меня тоже…Рано утром, когда мои друзья крепко спали на сеновале, я пошёл посмотреть, что осталось от моей малой родины,– ничего не осталось… Лучше бы я не возвращался в свою деревню… Нет того пригорка, с которого зимой я прыгал на лыжах прямо на заснеженный лёд речки Теплухи. От этой речки, из которой всё лето можно было пить кристально чистую воду, уже и ручейка не осталось: не речка, а слеза… Увиденное потрясло меня, и тогда я написал стихотворение, которое позже вошло в мою поэму «Вдовьи сёла»:

Где ж вы, нивы мои и луга?

Где ж ты, речка Теплуха?

Только хмель, да сухая куга,

И кукушка-горюха.

Где ж ты, милое сердцу окно,

Сказка отчего дома,

Где, как сказано было давно,

И солома едома?

В старой бане проснусь на заре,

Поброжу наудачу,

И на стылом глухом пустыре

Потихоньку поплачу…

В нынешнем году у Ивана Васильевича особая дата: 88 лет со дня рождения. Восьмёрка– символ бесконечности, а тут их сразу две! За плечами гвардии сержанта Рыжикова не только война от звонка до звонка, но и более тридцати изданных книг, а он как-то застенчиво продолжает отмахиваться от поздравлений по случаю присуждения ему очередных и очень почётных литературных премий. Уже более сорока лет вместе со своей супругой Ниной Парфёновной он живёт в Томилино, где стал человеком-легендой. Особенно в молодёжной среде. Ведь юность и седую мудрость как раз и объединяет обострённое восприятие добра и зла, красоты и несовершенства мира. В томилинских школах и гимназиях, библиотеках, в районном (Люберецком) литобъединении поэт-фронтовик Иван Рыжиков и по сей день на передовой, но уже культурного фронта.

В наше относительно спокойное время он сражается за чистоту родного языка. По этому поводу (а может, и по какому-то другому) Иван Васильевич говорит сегодня так:

Нет, Бог меня зачем-то бережёт.

Зачем, не знаю, только ясно вижу.

Он то отвалит от своих щедрот,

То разведёт чего-нибудь пожиже.

Мол, охолонь, подумай, воздержись,

Ты ж можешь и весомей, и полезней,

А я пока твою земную жизнь

Поберегу от гадов и болезней.

Я попросил Ивана Васильевича поделиться мыслями о наступающей 65-й годовщине Великой Победы. «Давайте я прочту вам новые стихи»,– ответил он:

Когда в стране меняют флаги

И все кругом передрались,

Не призывайте нас к присяге:

Однажды мы уже клялись.

Та клятва матери-Отчизне,

Когда вручали нам ружьё,–

Иному не хватило жизни,

Чтоб честно выполнить её!

Пускай не всё, что было свято,

Поныне связывает нас,

Но настоящие солдаты

Идут к присяге только раз!

И он торжественно повторил стародавнюю клятву русских воинов: душу– Богу, тело– земле, а честь– никому!

Владимир МАРТЫНЮК

Иван РЫЖИКОВ

 * * *

На фронте было всё-таки попроще:

Вот друг. Вот враг. Вот отчая земля.

Она своя– от этой стылой рощи

До жарких звёзд Московского Кремля.

Она своя. За малым остановка:

Когда сержант скомандует: «В ружьё!»,

Подняться в рост, перемахнуть за бровку

И умереть достойно за неё…

 * * *

Где отец схоронен– неизвестно,

Лишь известно: он погиб в бою,

По-солдатски преданно и честно

Защищая Родину свою.

Не прославлен, но и не забытый

С тех ещё не выплаканных лет,

Он лежит, в сырой земле зарытый,

Где могилам даже счёта нет.

Жизнь мою война не подкосила.

Но, случайно выживший боец,

Я стою над каждою могилой,