Литературная Газета 6268 ( № 13 2010)

Убегают следы окоёму куда-то под дых

и пустеют вблизи, окончательно вытеснив тело

из среды: ничего. Ничего. Ничего-ничего,

Персефона вернётся, когда это станет, как Гадес.

Так до самого дна опускаются, чтоб от него

оттолкнуться, и всплыть, и бежать,

                                                                 совпадая следами.

3.

Я прошла здесь сто раз – то врастая корнями, а то

вырастая из старого платья, меняя свой панцирь.

Прошлогодняя дрянь под ногами

                                                    культурным пластом

развлекает окурком, обрывками старых квитанций,

одноразовым латексом в пламени чьей-то любви,

засыпающим без теплоты пауком-сенокосцем

протащился октябрь, и ноябрь наступить норовит,

предвещая вовсю холодов непристойное скотство.

4.

Шелушится листва, я наелась её второпях,

запивая из луж, становясь обладателем этих

исполинских копыт, по которым всё утро кропят

дождевою водой, освещённой тем самым,

                         что – светит.

Подведи мне итог, я хочу на него посмотреть,

заглянуть ему вглубь через эти прозрачные дыры.

Дай мне, Боже, успеть – не прожить,

                                              ну хотя бы про смерть

допросить беспристрастно

                                         осеннюю ржавую сырость.

Ведь не зря ж я жрала эту землю цветную,

                                                                         клянясь,

что под пыткой кривою не выдам блазнящейся тайны,

не напрасно же осень так рьяно хоронит меня

и на холмике новом дождливо колотит свой танец.

РОСТОВ-НА-ДОНУ

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345

Комментарии:

Ответивший не спасётся

Литература

Ответивший не спасётся

ЖУРНАЛЬНЫЙ ВАРИАНТ

Андрей ВОРОНЦОВ

Николай Ивеншев. Бонус : Повесть // Москва, 2010, № 1. С. 11–76.

Кубанский прозаик Николай Ивеншев написал остроумную, причудливую и загадочную повесть «Бонус», которую опубликовал журнал «Москва». В творческой манере Ивеншева всё как-то чудесно сдвинуто – не сильно, а чуть-чуть, отчего каждое слово получает дополнительный объём. Скажем, не «дом терпимости», а «дом толерантности». Не Краснодар, а Краснодавр. Герой читает в туалете «Золотого осла» Апулея. Там же, в «Золотом осле», на странице 113 он находит бумажку в сто долларов – и как вовремя! У его жены Насти день рождения. А денег нет.

Сто баксов – первый бонус, полученный Сан Санычем Лукиным, героем Ивеншева. Дальше бонусы посыпались как из рога изобилия. Неизвестный благодетель дважды пополнил счёт мобильного телефона Сан Саныча. Подозревая, что первопричина странных бонусов – «туалетный» Апулей, герой в замешательстве трясёт книжку, и из неё выпархивает листочек с длинным телефонным номером. Звонит по нему и узнаёт, что он, Сан Саныч Лукин, получил немаленькое наследство от какого-то Милорада из Белграда. Якобы прадед Лукина Михаил оказался во время Первой мировой войны в плену в Сербии, разбогател, и теперь, по смерти последнего сербского Лукина Милорада, Сан Саныч – его единственный наследник.

В неком ООО «Поиск», что находится на Колхозной улице, 222, кв. 4, «современные мальчики неизвестно какого возраста» (причём «один бьёт копытом») выдают Лукину несколько пачек русских денег в счёт Милорадова наследства. На следующий день Сан Саныч, прогоняя с балкона голубей, находит на полу золотой солид – монету древней Горгиппии, византийской колонии. А ещё спустя некоторое время Лукин, начинающий прозаик, получает письмо из московского издательства «Эксно», сообщающее, что наброски его романа «Осёл, или Грехопадение» (которые он, к слову, никуда не посылал) в целом пришлись издательству по вкусу и оно готово заключить с автором договор и уплатить ему аванс в сумме 15 000 у.е.

Несусветная сумма аванса, предложенная неизвестному автору, тоже должна была бы Сан Саныча насторожить, но он, будучи теперь человеком небедным, куда больше удивлён критическими замечаниями автора письма –  ст. редактора М.А. Остроумовой: «Мы живём в эпоху толерантности. Нации должны быть терпимы друг к другу. Наше издательство, находясь на гуманных позициях, не может согласиться с трактовкой образа главного героя – как индивидуума, способного проявлять националистические взгляды». Да, Лукин действительно начал писать роман, и даже название такое – «Осёл, или Грехопадение» – у него в голове вертелось, но он и намёком не затрагивал никаких национальных проблем!

Не зная, удивляться ему или радоваться, Сан Саныч не находит ничего более разумного, как усесться за продолжение несущего золотые яйца романа. Понемногу он втянулся в работу, забылся. Однако вдруг, перечитывая написанное, наткнулся на слово «чучмек»: «…этот чучмек учил её танцевать…» Вот он – пресловутый национализм из редакторского письма! Что же это: в издательстве «Эксно» читают его роман быстрее, чем он пишет? «Я похолодел. Это было хуже всего. Мной командовали. Рок. Фатум. Кто же? Бог? Но что я для него, мелкая сошка, муравейчик, даже меньше».