Литературная Газета 6269 ( № 14 2010)

Разумеется (с точки зрения ребёнка), он будет через пень колоду посещать уроки физики и химии.

Вы скажете: это неправильно, человек должен быть всесторонне образован (или хотя бы осведомлён). Неправильно – кто ж спорит!

Но раньше, даже если ты сто раз гуманитарий, ты должен был сдавать выпускной экзамен по той же физике и химии (а технарь – по литературе и истории).

А теперь – нет: математика + русский обязательно, остальные предметы по выбору (того института, в который ты собираешься поступать).

Ребёнок – даже 16–17-летний! – мыслит конкретно: для него, если нет экзамена, нет и предмета (это особенно опасно в случае с литературой, потому что, да простят меня физики, можно не знать Бойля и Мариотта, но нельзя – Достоевского и Платонова).

А тогда зачем на него ходить?

Согласитесь, это хоть и неправильно, но логично. Ребёнок спешит теперь не в школу, а на подготовительные курсы или к репетитору, то есть туда, где ему реально помогут сдать нужные лично ему предметы. Вы спросите: а почему школа не готовит учащихся к сдаче ЕГЭ? Можно было бы, конечно, отделаться рекламным слоганом: она просто не умеет их готовить.

Но дело обстоит не так просто: готовить-то она готовит, но, согласитесь, учитель, работающий с целым классом, и репетитор, работающий лично с тобой, – дистанция огромного размера (если к тому же учесть, что и уровень подготовленности, и пробелы, и ошибки у каждого свои).

Кстати, о репетиторах. Они – особая обида школьных учителей. Информация о том, что ребёнок занимается с репетитором, повергает некоторых учителей в ярость: как же так, я, Марь-Иванна, учила тебя русскому языку с 5-го по 9-й класс, а теперь я для тебя не авторитет и ты нашёл себе учителя на стороне. Репетитор воспринимается как враг.

А собственно, почему? К примеру, я хорошо понимаю, что на уроках литературы в 11-м классе я должна заниматься литературой, иначе весь XX век – с Блоком, Булгаковым, Платоновым, Солженицыным – будет для детей потерян.

Да, у меня есть два часа так называемой расширёнки: с теми, кто ко мне приходит (а это, естественно, гуманитарии), мы разбираем дополнительные произведения. Если по программе у Бунина изучаются три рассказа: «Господин из Сан-Франциско», «Митина любовь» и «Солнечный удар», то мы позволяем себе роскошь поговорить (а то и просто почитать вслух – на что на уроках уж совсем не хватает времени) и о «Лёгком дыхании», и о «Тёмных аллеях», и о стихах Бунина.

А кто и когда в таком случае будет готовить выпускников к ЕГЭ по литературе?

Лично я очень рада, что есть люди, которые занимаются этим с моими учениками. Почему я должна считать их своими врагами? Мы делаем одно дело – помогаем выпускнику (в моём случае – гуманитарию) сдать ЕГЭ по литературе на максимально высокий балл в ситуации жесточайшей конкуренции и борьбы за место под солнцем в нашем дивном новом мире.

А ведь я тоже могла бы обижаться. И как предметник, и как классный руководитель.

Я тут такие надежды возлагала на последний школьный год: и туда-то мы пойдём, и туда-то поедем. Не тут-то было!..

Если дети так посещают школу, что уж говорить о внешкольных мероприятиях (простите мне невольный прозаизм!).

Как я отношусь ко всему происходящему? Философски. Канули в Лету выпускные экзамены с цветами, столами, стихами, вслед за экзаменами рухнул и весь 11-й класс – с экскурсиями, театрами, музеями.

Хорошо это или плохо?

Это жизнь.

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 3,0 Проголосовало: 1 чел. 12345

Комментарии:

Гранит и мрамор

Cовместный проект "Евразийская муза"

Гранит и мрамор

ЭССЕ

В издательстве «Художественная литература» выходит в новой редакции знаменитый роман современного классика казахской литературы Абди-Жамила Нурпеисова «Кровь и пот». Перевод романа сделан в своё время другим замечательным советским писателем – Юрием Казаковым. Предлагаем вниманию читателей эссе Георгия Пряхина «Гранит и мрамор».

Когда ругают тот или иной строй – слава богу, это происходит регулярно и попеременно, – обвиняя его помимо всего прочего и в том, что он, дескать, душит всё живое, талантливое, во мне всегда возникает некий внутренний протест. Мне кажется, большой художник, писатель живёт и работает вне строя.

Он вообще всегда в одном строю – из одного-единственного человека.

Из самого себя.

Вот я думаю: а был бы «Дон Кихот» ещё лучше, если бы Сервантес писал его не в разгар инквизиции?

Ходит такой литературный анекдот. Михаил Булгаков и Фёдор Гладков вроде бы жили по соседству, и балконы их торчали встык один к другому. Иногда они оказывались на этих балконах в одно и то же время. Гладков выходил, энергично потирая натруженные руки, а тут же, по соседству, курит Булгаков.

– Над чем трудимся? – спрашивает интеллигентно Михаил Афанасьевич.