Литературная Газета 6271 ( № 16 2010)

Галина РЫМБУ, 19 лет, ОМСК

***                                                                                                                                                      

Просыпаюсь ребёнком в темноте своего тела,

Просыпаюсь солью и пеплом в костре своего жала.

Эта осень – страшно, эта осень – мама! – светло и жарко,

Это листья сухие в висок стучатся, горелым

Пахнет утро, пахнет дощатым гробом

Деревенское детство, и бабушкины руки –

Земляникой лесной, мылом, зерном. Коробкой

Из-под старой посылки становится тело, стуком

Каблуков и небесных молотов наполняется мир весь,

И разрежённый воздух – рёвом виолончельным.

И висит мёртвой птицей над крышами светлый мой витязь,

Прожигает солнце лоб мой тёмно-вечерний.

Понимаю, что нет такого лекарства от превращенья в камень,

Нет другого пути, кроме как – из круга…

Только там, в темноте, девочка плачет в платьице с колосками,

И пророчит время мне с нею большую разлуку.

***

Это слишком болезненная тишина,

Чтобы слушать, как дышит по-рыбьи война

За окном и кричит покойничий люд.

На двери табличка: «не вылезай – убьют».

Да и как это сделать, если чуть шаг, –

Тела не слушается душа.

И в межкомнатной страусьей скорлупе

Остаётся думать только что о тебе,

Видеть выстрелы времени, башенный дождь,

Реактивные звёзды и ждать, что придёшь.

Ты заходишь, ты чувствуешь тишину,

Ты давно уже выиграл эту войну.

Безоружно, бессонно тысячи дней,

И ты можешь помнить только о ней.

Мы обнимемся. Нас никогда не убьют.

Мы обнимемся, вечности чёрный спрут

Из-под ванной выползет и замрёт,

И на днища миров упадёт восход,

И настанет тысяча новых лун,

И откроется тайна новому злу.

Мы обнимемся. «Господи, нас спаси!» –

Это рай под жабрами голосит.

***

Раскалённый август, запах пшеничных тел.

Полусонные карлицы шагают по спелой воде,

Но им никогда не пройти эту реку вброд,

И мелькают за ними тени топоров да бород.

Мы лежим на причале, глядим, как из чёрного дна

Намечается, наползает, подрагивая, луна.

И не нужно иного, когда всё вмещает одно,

Убаюканное временем лодочное дно.

А на том берегу – скрип уключин, загадочный лес.

Я тебя берегу, стерегу, чтобы ты не уплыл, не исчез

Там, где чёрные кроны всенощно поют для тебя

Непогожие тайны расплавленного сентября…

***

Ночь. В подворотнях – танцы на ножах.

Из окон звёзды капают тревожно.

И музыка на верхних этажах

Дрожит и падает, теряясь в звёздной коже.

Медведицей вдруг вылезла луна

Из логова разнузданного марта.

Не разобрать здесь ни шагов, ни мата,

А между тем скандалят, ходят на

Шарнирах. Каждый новый  вечер –

Как будто вечен.

Сон: ветер поднимает целлофан,

Кружит его над чёрными дворами

И направляет окна целовать,

И затихать на призрачной веранде,

Гам церебральный, выцветший старик,

На лязгающей лодочке качельной,

Скукожившись, бормочет: «Раз, два, три»,

И обнажает свой блестящий череп,

И падает в оттаявший песок,

И плачет, неприкаянно-красивый,

И прячет измождённое лицо,

Расписанное кровяным курсивом.

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 4,0 Проголосовало: 1 чел. 12345

Комментарии:

Вундеркинд из аула

Клуб 12 стульев

Вундеркинд из аула

ЭПИСТОЛЯРИЙ «КЛУБА ДС»

Письмо первое

«Гиви, мальчик, здравствуй. Хотя после того, что ты сделал, я гордо могу называть тебя не мальчиком, а джигитом.

Спасибо, что прислал старикам-родителям своё творение. Читали всем селением. После того как Вахтанг из соседней деревни, ну тот, у которого дочь-красавица, прочитал твой роман – он пустил слезу. Нет! Он пустил десять слёз и согласился выдать за тебя свою несравненную Зухру. Так что можешь не искать в большом городе проблем – твой отец уже нашёл тебе половину на долгие годы творчества.

Единственное, чем мы остались недовольны, – это имя главной героини. Почему Анна Каренина? Вах! Почему? Неужели мало красивых родных имён? Например, имя твоей тёти Ноны или двоюродной бабушки Мартачи Куркачалишвили.

Не горячись! А дочитай до конца.

Я много прожил, и, по моему мудрёному мнению, заканчивать жизнь под колёсами паровой машины неправильно. Нужно было сбросить её в ущелье, чтобы её, распутную, унесли быстрые воды Риони, или затоптать стадом диких козлов.

Убери кинжал и успокойся! Тебе пишет отец, а не какой-то там проходимец.

Да, сын мой, хвалю тебя за скромность: ты вырвал передний лист со своим именем. Но меня, твоего отца, не обмануть! Я бы с закрытыми глазами узнал твой почерк. Молодец, сын! Так держать!

Как просил, высылаю тебе сто рублей. Не забывай стариков. Мы скучаем без нашего джигита.

Твой седой отец».

Письмо второе

«Гиви, джигит, не удержался и снова написал тебе.

Сегодня утром ездил в город на рынок. В книжной лавке увидел твою «Анну Каренину». Если бы ты только видел мои глаза и сердце!.. Я купил эту книгу для твоей матери, чтобы и она клала твои мысли себе под подушку.