Литературная Газета 6272 ( № 17 2010)

Алексей Сурков сказал однажды, что на место Тёркина «нельзя поставить первого попавшегося солдата прошлой мировой войны, хотя бы такого же смекалистого, задорного и неунывающего». Да. Но солдата Отечественной войны 1812 года в известной мере можно было бы поставить. В то же время известно, что возникший ещё в Финскую кампанию образ Васи Тёркина совсем не отлился в характер, каким мы знаем Василия Тёркина войны Отечественной. Более того, его богатырские деяния иногда напоминают лубок. Сам Твардовский позднее решительно поставил границу между изображениями богатыря-солдата, «русской ложкой деревянной» убивающего десять фрицев, и Василием Тёркиным.

С классическим эпосом «Тёркина» роднит и то, что в центре книги, как в «Одиссее», стоит один герой, который сконцентрировал в себе особенности национального характера. Конечно, Тёркин – советский солдат и не может быть другим, но это русский советский солдат – и вне этой ярчайшей национальной определённости он не существует. Это тип нации, это «возвращение русского человека к лучшему русскому человеку», – справедливо отметил критик. Это-то национальное лицо делает его эпическим героем, героем книги, которая, как подлинный эпос, не имеет ни начала, ни конца.

Вспомним с нами отступавших,

Воевавших год иль час,

Павших, без вести пропавших,

С кем видались мы хоть раз,

Провожавших, вновь встречавших,

Нам попить воды подавших,

Помолившихся за нас.

В «Войне и мире» Толстого говорится, что Кутузов умер, когда исход войны уже был решён, умер, так сказать, по исторической необходимости. Так «умер» и Тёркин: в последних главах его уже нет.

Драматизм отдельной судьбы исследовать до конца Твардовский будет в поэме «Дом у дороги», где есть такая индивидуализация, такая неповторимость жизненной судьбы, которая Тёркину как типу национальному противопоказана. В то же время книга полна действия, но действие это всегда определяется событием. В каждый данный момент герой ведёт себя так, как будто бы здесь вот, сейчас, решается всё, судьба всей войны, ибо:

Бой идёт святой и правый,

Смертный бой не ради славы,

Ради жизни на земле.

Делалось немало попыток определить Тёркина. И надо сказать, что традиция лубка тяготела не над поэтом, а над читателями.

С. Маршак сказал о Тёркине: «балагур и гармонист». Да, и он тоже, но не только. Писали и о Тёркине умном, и о Тёркине хитроватом, и о Тёркине печальном, и о Тёркине любящем. Но Тёркин не поддаётся ни одному такому определению, не поддаётся одному, потому что поддаётся всем.

«Объективность эпического характера, – писал Гегель, – прежде всего в особенности для главных фигур, сводится к тому, что они сами по себе представляют полноту черт, что они являются цельными людьми, поэтому в них можно проследить развитие всех сторон души вообще, а конкретнее – развитие национального склада мыслей и способа деятельности…». Тёркин – национальный герой, и его многосторонность есть свидетельство развитого до высокой и многосторонней человечности духа нации. Этот дух в поэме позволяет безотносительно к ситуации сохранять оптимизм. Вот почему один из читателей пишет, что рассказ о том, как сорвалась переправа, «в десять раз оптимистичнее всех других самых победных рассказов». Тёркин ведёт бой не только ради жизни. На его стороне сама жизнь, он – сама жизнь. Неслучайно трансформировалось у Твардовского русское, традиционное солдатское, ещё суворовское: «чудо-богатыри» – «русский чудо-человек».

А рукопашная схватка Тёркина с немцем – это и символический бой двух миров, а не «один из эпизодов фронтовой жизни, зрелище заурядного кулачного боя». В такой поэме кулачный бой не может быть заурядным. И очень важно, что бой рукопашный, кулачный: тело с телом, как извечно в воинском эпосе.

Ты не знал мою натуру,

А натура – первый сорт.

В клочья шкуру –

Тёркин чуру

Не попросит. Вот где чёрт!

Кто одной боится смерти –

Кто плевал на сто смертей.

Пусть ты чёрт. Да наши черти

Всех чертей

В сто раз чертей.

Бей, не милуй. Зубы стисну.

А убьёшь, так и потом

На тебе, как клещ, повисну.

Мёртвый буду на живом.

В то же время эпос Твардовского – эпос нового времени. С этой точки зрения наличие в «Тёркине» отчётливо выраженного авторского начала принципиально важно. Дело не в том, что поэма становится так называемой лиро-эпической поэмой. Сам лиризм этот эпичен. Сам лирический поэт здесь – её эпический герой тоже. Он двойник Тёркина. Эта удвоенность, помноженность нужна здесь: поэт, как Тёркин, Тёркин, как все, все, как все, – и каждый сам по себе. Удивительное, счастливое, редкое состояние. Недаром А.А. Ахматова об этом времени сказала: «Я счастлива, что жила в эти годы и видела события, которым не было равных».

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345

Комментарии:

Отображение

65-летие Победы

Отображение

КНИЖНЫЙ РЯД