Литературная Газета 6275 ( № 20 2010)

После Западного фронта Шо­лохов направлен на Южный, под Ростов. Его статьи и очерки конца 1941 года – «На Дону», «В казачьих колхозах», «По пути к фронту», «Первые встречи», «Люди Красной Армии» – написаны человеком, работавшим в максимальном приближении к передовой. В мае 1942 года, после контузии в авиакатастрофе под Куйбышевом, Шолохов создаёт в слободе Николаевка на Волге знаменитый очерк «Наука ненависти». В конце мая он вернулся с семьёй в Вёшенскую. Уже летом линия фронта проходила, в сущности, по Дону, в нескольких сотнях метров от его дома, потому что другой, низкий берег реки захватили немцы, которые отлично знали, чей это дом с мезонином стоит на возвышенности, и стремились его разбомбить. Никакого бомбоубежища в Вёшенской не было. Шолохов и его домашние во время налёта, если успевали, просто выходили во двор и ложились в траву. Увы, 10 июля бомба всё же попала в шолоховскую усадьбу, убила 70-летнюю мать писателя Анастасию Даниловну, пожар уничтожил дом, рукописи «Тихого Дона» и «Поднятой целины»…

О том, какое влияние «Наука ненависти» и другие очерки Шолохова оказывали на фронтовиков, свидетельствовал литератор, а в ту пору лётчик Пётр Лебеденко. Он получил задание вылететь на передовую, в район села Гроховцы, где ожидалось контрнаступление немцев, и забрать оттуда военного корреспондента – Шолохова. Лётчик выполнил приказ, нашёл писателя, и не просто на передовой, а за двадцать метров от командного пункта, «в небольшом окопчике, вырытом впереди основной траншеи». Он разговаривал с двумя бойцами – отцом и сыном. Старший достал кисет с махоркой и спрашивал у Шолохова, не найдётся ли у него газетки на пару закруток. Газеты не было, тогда молодой боец предложил отцу небольшую книжку на газетной бумаге – шолоховскую «Науку ненависти». Отец рассердился: «Ошалел ты, что ль! Такую книжку на закурки. Соображать надо, однако». Потом спросил у Шолохова, который из скромности ему не представился: «Читал? Это, милый, такая наука, что без неё нашему брату никак нельзя», – и принялся травить солдатские байки: что-де лично знаком с автором «Науки ненависти», угощал его махоркой, «заказал» ему роман о Сибири, откуда они с сыном родом – «про наш Енисей, про тайгу нашу матушку», – и Шолохов якобы согласился такой роман написать. Правда, после окончания войны. Михаил Александрович смеялся глазами и подмигивал Лебеденко, чтобы тот молчал. Байки пожилого солдата говорили уже не о его писательской славе, а о том, что он стал народной легендой.

Увы, эта типично шолоховская юмористическая ситуация завершилась по-шолоховски же трагически. Началась немецкая артподготовка, и осколком мины был убит наповал сын пожилого солдата Митька. Незабываема описанная Лебеденко сцена, когда отец, поцеловав мёртвого сына в лоб, пошёл вместе с бойцами своей роты в контратаку, а Шолохов, «посерев лицом», «с мукой в глазах», сидел возле убитого Митьки, держа в ладонях его остывающую руку… Он, кстати, мог погибнуть и сам, потому что не ушёл из окопчика, когда начался обстрел. Вот вам и секретарские «сто километров от фронта»!

 

Образы Андрея Соколова, героев романа «Они сражались за Родину» были созданы не в тиши кабинета, Шолохов видел сам на передовой, как они дрались, умирали и побеждали. Своё звание полковника, орден Отечественной войны I степени он получил не по «разнарядке». Герой очерка Петра Лебеденко, пожилой солдат, говорил настоящему Шолохову о Шолохове, каким он себе его представлял: «Душа у него солдатская, понимаешь?» Воин-сибиряк не ошибся: Шолохов, человек до 36 лет, в общем-то, далёкий от армии, вырос тем не менее среди потомственных солдат, донских казаков, любил их и понимал их душу. Ведь, за малым исключением, все мужские персонажи «Тихого Дона» – солдаты… Как описаны их мытарства на фронтах Первой мировой войны! Сам Шолохов на той войне не был… Стало быть, отчасти прав советский классик, исключённый Сталиным из партии: не всегда писателю нужно быть на передовой. Действительно, в художественном смысле это не всегда обязательно, а вот в духовном, если хочешь почувствовать, что ты – часть сражающегося народа, пожалуй, необходимо.

Почему Шолохов так близок сердцу русского солдата? Только потому, что учил «науке ненависти» и умел звать на бой? Но это умел делать и Илья Эренбург, военные статьи которого сейчас, в эпоху «политкорректности», даже боятся переиздавать – столько там ненависти не просто к нацистам, а к немцам как таковым.

Боевой дух корреспонденции Эренбурга, надо признать, поднимали, но вот в сердце русского солдата они не запали, после войны о них как-то быстро забыли. А шолоховская «Наука ненависти» осталась, причём как литературное явление. Потому что ненависть у Шолохова иная, чем у Эренбурга с его призывом стереть Германию с лица земли, в ней как бы заново звучит исконное значение слова «ненавидеть»: «Не хочу это видеть!», «Не принимаю!» – ибо это противно природе человеческой.

Шолохов – писатель преимущественно военной темы, но его герой рождён не для войны, он солдат лишь по необходимости.