Литературная Газета 6275 ( № 20 2010)

Сокровенное чувство жизненной правды в самом искреннем её выражении в той или иной мере переживал читатель шолоховской эпопеи, доверившийся голосу её создателя, даже в предвоенное десятилетие. Странные лишь на первый взгляд метаморфозы происходили с теми критиками, которые не принимали «Тихий Дон» по мотивам идеологического свойства. Эстетическое и эмоциональное воздействие книги Шолохова было столь значительным, что оно способно было сглаживать самые категоричные политические убеждения. Многие испытали это на себе. Характерно, например, недоумение, с которым члены Комитета по Сталинским премиям в 1940 году столкнулись с, казалось бы, неразрешимым противоречием в оценке «Тихого Дона». Так, А. Фадеев сокрушался по поводу того, что «Шолохов поставил… нас в затруднительное положение при оценке… там не показана победа сталинского дела, и это заставляет меня колебаться в выбopе». Но для Фадеева было очевидным и другое – то, что в конечном итоге определило его решение: «Это исключительно талантливое произведение, и как будто двух мнений не может быть, любой человек прочтёт и скажет: «Это произведение, равного которому трудно найти».

Такие чувства по отношению к «Тихому Дону» испытывал убеждённый большевик, один из «неистовых ревнителей» коммунистической идеи, в годы Гражданской войны с оружием в руках отстаивавший её в дальневосточной тайге и на кронштадтском льду. Великий парадокс состоял в том, что в то же время и с тем же душевным трепетом читалась книга Шолохова людьми, которые находились по другую сторону баррикад. Сегодня хорошо известны воспоминания одного из главных руководителей так называемого Вёшенского мятежа, столь ярко изображённого в «Тихом Доне», Павла Кудинова, который после разгрома восстания бежал за границу и проживал, как и многие его односумы, вплоть до своей смерти в Болгарии. Так вот этот человек признавался: «Читал я «Тихий Дон» взахлёб, рыдал-горевал над ним и радовался – до чего же красиво и влюблённо всё описано, и страдал-казнился – до чего же полынно-горька правда о нашем восстании. И знали бы вы, видели бы, как на чужбине казаки-батраки – подёнщики собирались по вечерам у меня в сарае и зачитывались «Тихим Доном» до слёз и пели старинные донские песни».

Шолохов рассказал о кровавой вакханалии Гражданской войны с такой степенью правды, что это приняли сердцем, нередко вопреки идеологическим убеждениям, даже те, кто представлял наиболее непримиримые силы во враждующих лагерях. И в том, что над страницами донской «Илиады» склонили головы, не в силах сдержать рыданий, и белогвардейский офицер, и правоверный большевик, проявилась великая, спасительная для духовного самостояния нации миссия Шолохова. Уже тогда, в предвоенное десятилетие, можно сказать, в самом эпицентре гибельного разлома, ощущение объединяющей силы «Тихого Дона» воспринималось наиболее прозорливыми соотечественниками как дело очевидное. Думается, что именно эту интегративную роль Шолохова имел в виду замечательный русский прозаик И.И. Катаев, когда незадолго до гибели утверждал: «Шолохов – единственный из нас, кто, по-моему, живёт так, как нужно, и иногда мне кажется, что он один работает за всех нас» (Красная новь, 1935. № 5. С. 186).

Сегодня вряд ли кто из писателей отважится на подобную искренность, но становится всё более очевидным, что если мы действительно хотим осмыслить во всей глубине истоки и сущность нашей трагической истории, понять, что с нами произошло и происходит, мы с неизбежностью, как бы ни отвлекали нас от этой центральной задачи авторы всяческих «версий», придём к необходимости постижения смысла великого создания Шолохова. Теперь уже, разумеется, с учётом целостного опыта запечатлённого и предсказанного им русского XX века.

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345

Комментарии:

«И в эмиграцию играю. И доиграю до конца»

Литература

«И в эмиграцию играю. И доиграю до конца»

ЭПОХА

22 мая – первая годовщина со дня смерти поэта Александра Межирова, личности выдающейся, неоднозначной, трагической. Со школьной скамьи, в 1941-м, он ушёл на фронт. За свою долгую жизнь издал более 50 книг. С 1992 года поэт жил в США, где в 2009-м скончался на 86-м году жизни. На вопросы «ЛГ» о жизни и творчестве поэта отвечает его дочь – Зоя Межирова-Дженкинс.

– Зоя Александровна, с творчеством Александра Петровича знакомы многие. Каким поэт был в реальной жизни?