Литературная Газета 6275 ( № 20 2010)

Наталья КРЫЛОВА

Юрий РОМАНЕНКО

Проводы

Ещё войны всех ужасов не зная,

В один из тех, её начальных дней,

Отцы крепясь, а матери рыдая,

В солдаты провожали сыновей.

И вот на станционной танцплощадке,

Где пребывали девушки в тоске,

Вдруг плясовую грянули трёхрядки,

Какие только были в городке.

Пока о том, кто как прощался

 с милой,

Под стук колёс не начат пересказ–

Сыны со всею удалью и силой

Рванулись в свой

прощальный перепляс.

И так они ту пляску ускоряли,

И так вбивали в доски каблуки,

Как будто в землю недруга вгоняли,

С которым завтра встретятся

в штыки.

Когда девчата следом за парнями

Впорхнули в круг, как ласточки легки,

Следя за ними, плечи расправляли

Стоявшие в сторонке старики…

Невольно и отцы залюбовались

Заветной силой кровушки своей,

И матери на время забывали,

Куда от них уводят сыновей…

Лишь машинист, гудок давая, ведал,

Что многих он увозит насовсем,

Что без потерь не вырвать нам победу

И что вернуться суждено не всем.

Звенигород

Мне всё хотелось смолоду

Увидеть города.

Но жаль, что в этом городе

Я не был никогда.

Звенигород… и кто же

Так ласково нарёк?

Из двух красивых слов всего

Сложить он песню смог!

О нём я детской полночью

Услышал, как во сне.

И слово искрой солнечной

Затеплилось во мне.

Сиренью обрамлённая

Мне грезилась пора

И снилась неуёмная

В затеях детвора.

Казалось, я улавливал

За пламенем свечи,

Как звёздами позванивал

Звенигород в ночи…

И вдруг– войны веление:

Звенигород– не тыл,

А «трудным направлением»

Он в сводках назван был.

Другой столицы пригород

Спасая, шёл я в бой,

Но чувствовал: Звенигород

И там стоит за мной!

И незнакомый вроде бы,

Но где б я ни служил,

Как светоч милой Родины

В моей душе он жил.

Я верил: зверю прусскому

Его не задушить!

Ему, как слову русскому,

В веках звенеть и жить!

Была такая очередь

Случилось раз нам, до войны

(А был неурожай),

Попасть из бедной стороны

В совсем голодный край,

Где в доме бабушки моей

В дни осени пустой–

Ни круп, ни щей, ни сухарей,

Лишь две бадьи с водой…

И вот мы к городу бредём,

Чтоб мора избежать,

И с ночи в очередь встаём–

То брат, то я, то мать.

Хлеб стал вершителем судеб,

Он был и царь и Бог.

Но привезут ли утром хлеб–

Никто сказать не мог.

И ночи стынь лиловая

Прижала нас к стене.

У каждого– меловая

Отметка на спине.

Роптать не смея, ёжимся:

«Не баре, подождём…»

И словно овцы топчемся

Под снегом и дождём.

И под законным номером

Сто пять, одет в тряпьё,

Упал старик и помер там,

Не получив своё…

Но хлеб, пусть безответную,

Надежду в нас вселял,

И очередь ту смертную

Никто не оставлял.

Рассвет проник из небыли

В холодный сгусток тьмы.

Но в день тот хлеба не было…

И снова ждали мы.

Немало позабылось бед!

Но в детский разум мой

Неизгладимо врезан след

От очереди той…

Мой город

Зелёный страж столичных рубежей!

Стою в ночи, виденьем поражённый,

Где ты, в Пехре зеркально отражённый,

Стремишься ввысь

на крыльях этажей.

Наверное, из далей мирозданья

Не так заметен контур этих зданий,

Как блеск твоих загадочных огней.

И тамошний, быть может, Галилей,

Сорвав завесу долгого незнанья,

Сказал своим о вспыхнувшем сияньи

Созвездья нового здесь, в земле моей!

А я шепчу реке, скользящей тихо:

«Тебе спокойной ночи, Балашиха…»

Вишня

В моё окно заглядывает вишня

И просится в весеннюю строку.

Как облачко, нежна в небесной выси,

Бела, как аист, вставший на лугу.

Она с тобою схожа, дорогая:

Познав всё ж меньше радостей,

чем бед,

Как эта вишня в белом платье мая,

Ты излучаешь тот же добрый свет…

Храню в душе…

Храню в душе вопрос нескромный:

А этой, мне земле родной,

Кто будет сменщик мой законный?

А любопытнее– какой?

Хочу– как путь не будет труден,

Сквозь твердь земли и плазму звёзд,–

Чтоб он, ступая в грохот буден,

Был чуток к лепету берёз;

Чтоб цену соли знал и хлебу,

И той заветной тишине,

Что подарил родному небу

Солдат, убитый на войне.

***

Неизвестному солдату

у Вечного огня

Когда лавиною стальной

По нашей по земле родной

Катилась грозно вражья сила,

Всё сокрушая и губя,

Поднялся Он– твой сын, Россия,

И в битве не щадил себя…

И чтоб земле цвести и петь,

Весною плугом пробуждённой,

Ему досталось умереть...

Но– умереть непобеждённым!

И ОН ушёл от нас таким–

В порыве мужества отчаянном.

И мы, живые, перед ним

Склоняем голову в молчании…

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345

Комментарии:

Из дневника балашихинского десятиклассника (1941–1942)

Совместный проект "Подмосковье"

Из дневника балашихинского десятиклассника (1941–1942)

Анатолий ЗУЕВ

23 июня 1941 г.

В газете помещены несколько указов в связи с начавшейся войной. Объявлена мобилизация мужчин с 1905–1918 годов рождения. Сейчас везде можно увидеть семьи, провожающие кого-нибудь на фронт.

В облике Зелёновки и города Балашихи почти ничего не изменилось, кроме вырытых щелей для укрытия в случае бомбардировки. Погода стоит замечательная, ярко светит солнце.

25 июня

Многие идут добровольно в ряды Красной Армии. Много девушек также добровольно уходят санитарами на фронт. В магазине и киоске нарасхват покупают карты Германии и других воюющих стран. Сегодня ночью с 12 до 2 часов мне первый раз приходится дежурить около дома.

26 июня