Литературная Газета 6282 ( № 27 2010)

– Президент Медведев даже создал комиссию, призванную противостоять попыткам фальсифицировать отечественную историю. Комиссию подчас оценивают чуть ли не как давление, отвлекающий манёвр Кремля и т.п. Но судить лучше по делам. Как вы полагаете?

– Согласен. У нас всегда слишком скоры на оценки. А эта комиссия историческая, она ведь не только Второй мировой войной занята. Они потихоньку и к Гражданской подбираются.

В поисках ответов и я обращаюсь к истории – не оригинален. Как не оригинален и в том, что считаю: когда отдельные мои коллеги говорят, что просто для себя делают кино, они не говорят правды. Это лукавство. Они озабочены происходящим. И к замыслу по Лавренёву я вернулся, потому что он современен. В сегодняшней острой социальной ситуации обратиться к человеку, его внутреннему миру в очень тяжёлых обстоятельствах террора, лагеря, тюрьмы – значит напомнить людям о нравственных позициях, на которых основано нормальное общество. Ужас в том, что многие привыкают к жестокости, бестактности, неуважению, вседозволенности. Почему сейчас церкви объединяются христианские? Потому, что и Церковь уже напугана происходящим.

– Да, не всем удаётся сохранять в себе доброту, противостоять искушениям. Внешне и главный герой вашей ленты – предатель. Царский генерал Евгений Павлович Адамов погибает как красный командир, расстрелянный белыми.

– Что мне нравится в таких фигурах, как Лавренёв и его герой Адамов? Он согласился пойти в Красную армию, поскольку началась массовая интервенция 14 держав. Многие офицеры царские перешли – треть офицерства, по историческим данным, добровольно пошла в Красную армию из-за интервенции. Был антагонизм у армии царской и с чиновничеством. Они считали, что те отняли у армии победу, обобрали и так далее. При этом Адамов верен присяге. Он присягал только государю российскому. И говорит: когда захватчики стали рвать отечество на куски, красные предложили встать на его защиту. Но это не значит, что я красный или я большевик, говорит он. Конечно, никакой он не большевик. Это его нравственный выбор.

Он не может позволить, чтобы мальчика расстреляли, а он остался жить. Офицеры, которые вынуждены их расстреливать, это понимают и, если вглядеться, одобряют его решение, такую позицию уважают.

– Вы нашли хорошую деталь, подчёркивая, что на белых солдатах каски немецкие, сукно английское… Вроде бы антураж, но за ним многое стоит.

– Помните, там ещё реплика такая: он и языка русского не понимает, а командует?

– Тут ассоциации и с современностью – с футболом, с чем угодно… Но давайте вернёмся к президентской комиссии исторической. Я понял, что вы одобряете, что надо было создать такую комиссию…

– Да, конечно.

– На самом деле белых, красных, словом, необъективных оценок немало собралось. Нужно фильтровать. Так?

– Нужно. Я сам немало пережил. Против меня было сфабриковано дело по первой картине по Трифонову, так и недоснятой. Следствие длилось год. Я хлебнул всего этого, понимаете… Мне было тридцать лет тогда…

Во всём надо разбираться. Часто, кстати, о «советском тоталитаризме» громче других кричат те, кто при советской власти процветал. И с революцией тоже надо разбираться – и подробно. Продолжают говорить, что Ленин какие-то деньги немецкие получал. Но ведь работала следственная комиссия Временного правительства, которая пришла к выводу: никаких денег не было. Надо и те материалы поднять. Что касается Октября семнадцатого года, то это была революция. Только безграмотные или крайне политизированные люди могут говорить, что это был переворот. Да, большевики использовали возмущение народа. Но переворот – это когда внутри одной системы меняются руководители насильственным путём. А когда меняется социальный строй, это революция. Мало того, надо разбираться в репрессиях, в конце концов. Надо просто сделать наконец открытыми все основные документы. Я воспринимал перестройку как возможность разобраться с происходившим, добраться до документов, разобраться в истории. А этого до сих пор не происходит.

– Вы считаете, что до сих пор?

– До сих пор, до сих пор.

– В связи с этим ещё один вопрос по фильму. Он завершается ремаркой, что неизвестно, как сложилась судьба большевистского коменданта Кухтина. Но если пофантазировать: как думаете, удалось ему встретить графиньку, о которой он так мечтал? И вырастить с нею воспитанных, знающих языки и манеры детей?

– Вы знаете, один мой студент, владелец гостиницы, приезжал на занятия на шестисотом «Мерседесе», с охраной. Потом, правда, купил какую-то старенькую машину и на ней подъезжал. Но шестисотый всё-таки ждал его за углом. Так вот он и подобные ему люди, когда я показывал фильмы Довженко или того же «Чапаева», вопрошали: а в кого эти герои в 37-м году превратились? В зверьё! – сами же себе отвечали. А я спрашивал, почему вы считаете, что в зверьё? А может, это их перебили в 37-м? Нет, такие люди, как Кухтин, были люди искренние. На графине жениться хотел, чтобы дети у него были образованные. Что в этом худого?