Литературная Газета 6297 ( № 42 2010)

– После одного из концертов ко мне за кулисы зашёл Алексей. Оказалось, что по ходу он делал какие-то заметки для себя, потому что желание сделать программу, где музыка и слово имели бы равные права на внимание зрителя-слушателя, у него возникло достаточно давно. Мне тоже было интересно найти такое сочетание поэзии и музыки, где они не просто дополняли бы друг друга, а были сопряжены неким внутренним единством.

– И что с чем в итоге «сопряглось»?

– Пастернак, Бродский, Левитанский, Зощенко – с Бахом, Моцартом, Шостаковичем, Пьяццолой.

– Замечательных поэтов – немало, замечательных стихов – великое множество. Как получается, что в программу попадает именно это стихотворение, а не какое-либо другое?

– Всё определяется только моим жизненным опытом. При подготовке каждой программы, не важно, поэтической или прозаической, передо мной встают три «почему»: почему я в этом году выхожу на эту публику с этим тестом. У меня должны быть ответы на эти «почему». И если я попаду с ответами в «десятку» – программа получится. Но можно ведь угодить и в «молоко». Или, скажем, в «тройку». И перед каждым выступлением я тоже их себе задаю. Но ответы – они только мои, и публике их знать не обязательно.

– Название искали долго?

– «Триумф художественного вкуса» – это название одного из рассказов, вошедших в программу. А вот обозначение для жанра концерта мы искали действительно долго. На эти полтора часа мы вместе со зрителем отправляемся на прогулку-размышление. О жизни и смерти, любви и ненависти, о славе…

– Маршрут этой прогулки лёгким не назовёшь.

– На таких концертах случайной публики быть не может. Приходят люди чувствующие и думающие. Между сценой и залом возникает интенсивный энергообмен. Только не спрашивайте, как это получается. О природе взаимодействия публики и артиста диссертации пишут, горы бумаги изводят. И никто пока толком ничего объяснить не смог. Ещё Чехов говорил о том, что между сценой и залом повисает облако. Это и есть спектакль. Оно или повисает, или нет.

– Получается, имена тех, чьи произведения звучат со сцены, служат неким фильтром?

– Конечно! А как может быть иначе?

– И что, никогда ни одного человека, который попал, так сказать, не по адресу? Трудно поверить…

– Такое случается редко. Однажды ко мне за кулисы пришёл бизнесмен, который честно признался, что не был готов к восприятию того, что звучало в концерте: тут высокая поэзия, а я только что с деловых переговоров, на которых новый проект обсуждался, получилось – как без скафандра на другую планету. Но этот человек всё-таки смог переключиться. У кого-то получается, у кого-то – нет. Мне кажется, всё зависит от внутреннего желания человека.

– Ваши концерты разрушают стереотип, который в последние два десятка лет весьма популярен у дельцов от искусства: публика – дура и будет есть то, что ей дадут.

– Как у нас любят обобщать! Публика – не однородная масса. Она «рассредотачивается» по разным уровням. Вот что важно. Причём это происходит не только в зависимости от жанров искусства, но и внутри самих жанров. У меня есть программы на тысячный зал, а есть – на зал в триста мест. Разная атмосфера, разная энергетика. Выступаю не только в театральных и концертных залах. Клубы, пафосные и серьёзные, в последнее время тоже приглашают выступить. Я не очень люблю вносить коррективы в свои программы, но это необходимо делать – условие рынка.

– И вы его принимаете?

– Это мой выбор. Каждый сам выбирает, как ему жить на новой «планете», на которой мы все внезапно оказались. Перечтите Левитанского:

Мера окончательной расплаты. Каждый выбирает по себе.

Не каждый музыкант, даже принадлежащий к когорте мировых знаменитостей, рискнёт «разделить» сцену с драматическим артистом, тем более если артист этот обладает таким вулканическим темпераментом, как у Филиппенко. Но Алексею Уткину нравится расширять горизонты своего любимого инструмента – гобоя – не только в пространстве музыки.

– Алексей Юрьевич, поверить слово музыкой так же сложно, как алгеброй гармонию?