Литературная Газета 6305 ( № 4 2011)

Античные трагедии в 1930–1950-е годы не ставили, зато ставили Шекспира. Тышлер, за которым закрепилась слава театрального художника, создавал декорации и костюмы для «Короля Лира» и «Ричарда III» (1935), «Отелло» (1944), «Гамлета» (1954)… Когда в 1956 году Тышлер сделал две небольшие выставки в Москве и Ленинграде, то показал более 200 работ, живописных и графических, связанных с шекспировскими постановками. Шекспир оказался очень созвучен эпохе. И – художнику Александру Тышлеру. Очень точной выглядит догадка Веры Чайковской, что «на этих выставках Саша Тышлер представил не только образы Шекспира, но и внутреннюю историю собственной жизни в её развитии».

Если сам Тышлер ищет ключ к эпохе и человеческим страстям в пьесах Шекспира, то для Чайковской ключом к образу художника, если угодно – его камертоном, становится образ Ариона. Причём обе характеристики певца, прозвучавшие у Пушкина, «беспечный» и «таинственный», становятся принципиальными для фигуры Тышлера в понимании Чайковской. С «беспечностью» более-менее понятно – это беспечность «птички божьей». Но почему певец «таинственный»? У Пушкина, мне кажется, эта черта определяется способностью слышать «божественный глагол». Позже Блок напишет о музыке эпохи, которую он услышит в латинском стихе. Для понимания этой особенности певца едва ли полезны биографические детали. Единственным ключом могут стать произведения художника. В своей книге о Тышлере Чайковская идёт вослед своему герою – вглядываясь в его картины, эскизы, рисунки… Только искусство может сохранить отзвуки «божественного глагола». Именно эта «тайна» певца и художника волнует Чайковскую. Сохранение этого слуха – самое драгоценное и важное для художника. И этот-то сюжет не передаётся описанием перипетий «внешней» жизни. Он идёт не благодаря, а скорее вопреки драмам, трагедиям и наградам внешней жизни.

То, что Чайковской удалось соединить оба сюжета – внешний и «внутренней» жизни, – выглядит редкой удачей. Особенно по нынешним временам, когда о «внутреннем» нерве существования подозревают далеко не все художники.

Жанна ВАСИЛЬЕВА

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345

Комментарии:

«Фаланга героев»

Наследие

«Фаланга героев»

О нравственно-эстетическом опыте декабризма

Николай СКАТОВ, член-корреспондент Российской академии наук

Декабризм есть не только социальное и политическое движение, не только явление национальной культуры. Даже помимо собственно эстетических теорий и художественной практики декабризм есть сам по себе эстетический феномен.

Эту сторону дела со всей силой почувствовал и оценил даже трезвейший политик Ленин, когда воспользовался известной характеристикой декабристов у Герцена: «…люди 14 декабря, фаланга героев, выкормленных, как Ромул и Рем, молоком дикого зверя… Это какие-то богатыри, кованные из чистой стали с головы до ног, воины-сподвижники, вышедшие сознательно на явную гибель, чтобы разбудить к новой жизни молодое поколение и очистить детей, рождённых в среде палачества и раболепия».

«На декабриста, – вспоминает А.С. Гангеблов, – к какой бы категории он ни принадлежал, смотрели как на какого-то полубога». Сами они обретали масштабность героев национальной мифологии.

Немного найдётся подобных декабризму явлений, рассмотрение которых под углом зрения таких эстетических категорий, как прекрасное, возвышенное, трагическое, было бы более оправдано. А ведь формула эстетического, если рассматривать под ним выражение всеобщей человеческой способности, даёт возможность представить декабризм в максимально обобщённом виде как великое явление человеческого духа.

Русская, особенно советская, наука выполнила колоссальный труд: разыскан, собран, систематизирован и в большей части издан обильный источниковедческий материал; проведена громадная исследовательская аналитическая работа по уяснению декабризма: классовые истоки и экономические концепции, воззрения в области права и политические теории, военные взгляды и поэтическая деятельность – всё это в десятках и сотнях статей, книг, диссертаций.

Уже можно создать что-то вроде «Энциклопедии декабризма» – труда, который по сути своей всё же лишь внешним образом свёл бы результаты тех же аналитических усилий.

Но почему же, собственно, необходим такой синтезирующий, универсализированный взгляд на декабризм и почему именно эстетическая формула открывает для этого одну из возможностей?

Многое объясняется сутью самого этого явления – сутью декабризма.