Литературная Газета 6305 ( № 4 2011)

Меня удручает то, что происходит с нашим обществом. Раньше был уверен: абсолютное большинство людей – порядочные. Мой математический ум подсказывает, что сейчас таких процентов 60–70, не больше. А треть готовы других подставить, обмануть, как сейчас говорят, кинуть. И легко найти себе оправ­дание. Однако человек ценен не тем, сколько у него денег, а тем, как он богатством распоряжается. Мучения в конце концов достанутся тем, кто жил нечестно, неправедно, был жадным. Обязательно…

– Мне кажется, что миллиардеры с их яхтами и островами в целом всё же более зависимы, чем шахматист вашего уровня. Во многом несвободны и шоумены, писатели, учёные… Не согласны?

– Знаете, согласен. Я всегда говорю, что думаю, и действую так, как решил и считаю правильным.

– Очень часто люди готовы на всё, лишь бы поживиться. Что, кстати, с набором шахмат, которые пропали прошлой осенью вместе с вашим автомобилем? Нашлись?

– Машина и шахматы нашлись в течение четырёх часов. ГАИ и спутниковая охрана сработали. Правда, с первого раза спутник вывел на неточный адрес. Сделали ещё запрос. Он привёл в Свиблово. Машина стояла там, к ней одновременно с милицией (так совпало) подъехали воры на другом ворованном автомобиле (уезжали, чтобы взять дополнительные инструменты для вскрытия моей машины). Во втором ворованном авто обнаружились номера от ещё одной угнанной машины. Так что нашлись сразу три. Набор шахмат не пропал, это был подарок другу – музыканту Вартану. Шахматы нашего производства, которое я организовал много лет назад. Их вырезают из бивней мамонта. Каждый раз новая композиция и новый облик фигурок. На разработку уходит два-три месяца. Не меньше – на труды резчика. Наш шахматный набор стоит около полутора–трёх миллионов рублей. Коллекционные вещи.

– Многие знают, что у вас богатейшее собрание марок. Оценивается в 13 миллионов евро. Откуда пошло увлечение?

– Исторически филателия в России уважаема. Ещё с царских времён. Страстными филателистами были Чичерин, Склянский, Янгель, певец Райков, актёр Жаров… Особенно много среди любителей марок людей науки, просто не светятся. Появляются серьёзные коллекционеры и среди бизнесменов.

Вначале я относился к филателии потребительски, вернее сказать, марки уводили меня от шахмат. Как позже большой теннис, бильярд, нарды, карты. Надо же как-то голову освобождать от фигурок на доске! О марках сейчас пишу книгу, что-то вроде энциклопедии шахматной филателии. Она уже была фактически готова, но в Бельгии рукопись выкрали из гостиничного номера.

– А ваша младшая дочь Софья, которой сейчас одиннадцатый год, интересуется марками? Каким она, по-вашему, растёт человеком? Книжки-то хоть любит? Сами как относитесь к чтению?

– У Софьи масса интересов, человек она домашний, в детсад не ходила, жена Наталья имела возможность ею заниматься. С пяти лет стали завсегдатаями Исторического музея. Наташа одно время была директором коллекции Наполеона в России, так что привлекла к истории и Соню. Исторические романы люблю и я, пожалуй, больше всего другого.

Софья сейчас в пятом классе, нагрузка серьёзная, но читает каждый день. Удивила меня как-то тем, что к девяти годам трижды перечитала «Мастера и Маргариту». «Первый раз, – сказала, – читала самые интересные места». У них с мамой игра есть: произносится фраза из литературного произведения, и надо угадать, из какого.

Я за ними не успеваю, мало времени для чтения, ещё ведь и свои книги писать надо. Домашняя наша библиотека – это почти 20 тысяч томов, шахматная – лучшая в России, немало книг по филателии, хорошо, площадь позволяет.

Сейчас принято винить Интернет, что отвлекает от чтения «живых» книг. Чушь, по-моему. Нужно правильное воспитание. В китайском городе Гуанчжоу был в магазине «Книжный мир», он больше, чем наш центральный «Детский мир», и там не протолкнуться. Китайская нация теперь, наверное, самая читающая в мире.

Выше всего я лично ставлю русскую классику, хотя есть великие книги французских, английских, немецких авторов. По глубине и изложению мыслей, чувств мне ближе всего Лермонтов, Гоголь, Толстой. Из советских – Шолохов, Алексей Толстой. Особое явление – поэты-шестидесятники. Возмущает же меня, что в школе не изучается Маяковский. Это феноменальный поэт, революция и большевики тут сбоку припёку. Он должен вернуться в школьную программу навсегда.