Литературная Газета 6312 ( № 7 2011)

Пётр Великий с его окном в Европу не имеет никакого отношения к современному либеральному западничеству, потому что это западничество – лакейское. Пётр, по выражению Сталина, «лихорадочно строил заводы и фабрики», а они демонтируют всё индустриальное, всё созидательное. Они устроили нам «переходную экономику», при которой инженеры торгуют спиртом «Рояль» в подземных переходах. А Пётр провидел инженерную Россию. Пётр создавал могущественную империю, которая стремилась утереть носы западным учителям – а наши «европейцы» с гордостью носят титулы мистеров «Да». Воинская держава, которую строил Пётр, была гарантом суверенности русского языка, русской культуры.

Пушкин писал о Петре как поэт и историк, в его стихах об императоре не было случайных слов:

Не презирал страны родной,

Он знал её предназначенье.

Именно так! И это Пётр говорил: «Природа произвела Россию только одну: она соперниц не имеет». Петровский толчок окрылил Ломоносова и Суворова, Потёмкина и Румянцева.

Но революции требуют жертв. И в петровской империи, увы, сформировалась галломанская элита. Для них Россия была дойной коровой, источником аграрных капиталов, а для ума и сердца они предпочитали всё иностранное – от музыки и литературы до языка.

У Пушкина есть всем известные грустные строки о Татьяне:

Она по-русски плохо знала,

Журналов наших не читала,

И выражалася с трудом

На языке своём родном…

Здесь, конечно, речь идёт о письменной, а не об устной речи, но в любом случае ситуация прискорбная. Для нескольких поколений русской элиты французский язык был престижнее и привычнее родного. Потребовались героические усилия таких титанов, как Суворов, Державин, Пушкин, Гоголь, чтобы не только в хижинах, но и во дворцах России главным языком стал русский. А то ведь даже такой патриот, как министр просвещения С.С. Уваров, главные свои сочинения писал по-французски… Ничего в этом нет благородного, стыд и срам, да и только. Этот срам надолго в нас застрял. Вспомним театральную репризу Тренёва: «Пустите Дуньку в Европу». Сквозит в ней уверенность, что для нашенской Дуньки Европа есть высшая инстанция. Эту легкомысленную, постыдную уверенность потом пришлось выкорчёвывать в годы борьбы с «безродными космополитами».

Но почему же сегодня, когда Россия отстояла свой язык, литературу, науку, музыку, над Москвой парят неоновые латинские буквицы? Аrarat Hyatt – нахально, напоказ горят над Неглинной и Пушечной эти буквы. А над грозным в его наркомовской аскезе Домом на набережной взмыла эмблема (сейчас ещё говорят – логотип) «Мерседеса». Давненько она там торчит, уже, пожалуй, лет десять. Вроде бы вывески на иностранных языках запрещены, а вот ведь вылезают. Мы теряем языковую независимость, легко сдаём культурный суверенитет.

Вот шведы уже смирились с тем, что витриной их государства стали песенки группы «АББА» на английском языке. Шведам не стыдно. По скандинавам английский язык ударил, как атомная бомба по Нагасаки. Многие шведы, норвежцы сызмальства лучше говорят и пишут по-английски, чем на родном языке. А у нас – почему вместо привычных кинопроб внедряется понятие «кастинг»? Чтобы не было самобытного российского, советского кинематографа, который произрастал из Толстого, из Горького, из Станиславского и выдвинул собственных классиков?..

Молодой Вяземский смеялся над квасным патриотизмом. Но что может быть лучше русского кваса и калачей-замков, обсыпанных мукой, которые пропали безвозвратно? Я радовался, когда минувшим летом в смертоносную жару москвичи всё чаще спасались квасом. Да, это был не вполне настоящий квас, а бутылочный, долгоиграющий, но всё-таки не сахарная кола. Радуюсь, когда вижу ларьки с блинами и пирогами. Вот только в каждом подмосковном райцентре нынче по четыре Макдоналдса. Ох, погубят нас две развесёлые империи – Макдоналдс и МТV.

В России есть вся таблица Менделеева не только в химии, но и в культуре. Господство иностранщины прижимает к земле русские души, вызывает апатию и одичание. «Если мы ни на что не годны – то и гори всё синим пламенем!» Нет, уж лучше плохонькое, но своё: чтобы наш человек трудился, а не деградировал. А у нас ведь не только плохонькое имеется, но и великое своё. Мы богаты, но проматываем богатство… Образом жизни становится туризм – калейдоскоп верхоглядства. Антипод туриста – хозяин. Вдумчивый, рачительный хозяин, который крепко стоит на родной земле и понимает свою страну с полуслова – так, как никогда не поймёт чужую страну даже самый ухватистый турист!

Государство Московское начиналось с протекционистских мер и возрождалось после Смуты с помощью таможни – при первом Романове и патриархе Филарете. Теперь нам хотят вставить стеклянные глаза, навязать ракурс, который обесценивает всё, на что Россия тратила силы.