Литературная Газета 6316 ( № 12 2011)

Со всех сторон, как из рога изобилия, сыплются нападки на художественное слово, чтобы опростить до лоскутьев, покромок когда-то живописное платье, так идущее русскому лицу своим напевом, многозначностью, свободою стоять на том месте в строке, где ему прилучится, при этом усиливая смысл. Как по остаткам копыта нельзя показать статей жеребца, так и по казённому письму не понять глубину былой русской речи, которую так обеднил машинный прогресс. Вот и в издательствах, где нынче и окопался в лице редактора самовольный ретивый цензор, вам при встрече скажут: «Проще, проще пишите, и никаких там художеств. Чтобы на странице, пересыпанной матом, было два изнасилования, три убийства и четыре постельных сцены… Тогда напечатаем». Раньше был государственный цензор, он же чиновник «комитета», который придирчиво следил за нравственностью текста; нынче исповедуют безнравственность.

Невидимая война идёт на литературных фронтах не переставая (и справа, и слева, у почвенников и либералов), и лишь по редким заметкам «Литгазеты» и по частым некрологам можно понять, что схватка устроена злая, мстительная, иначе однажды можно выпасть из своей «семьи» навсегда, потерять покровителя или денежный мешок. И сама кремлёвская власть, далёкая от национальной культуры, её величия и необъяснимой духовной силы, увы, не хочет «мира под оливами», ибо и её прихватила «денежная болезнь»; там, наверху, самоуверенно посчитали, что всем в мире правят деньги. Вот и царствует нынче графоман при капитале. «Если есть в кармане гроши, значит, и писатель ты хороший».

Прежде хоть можно было найти сочувствие в Союзе писателей. Но и там нынче тишина, стылость, серость, тихое неизбежное умирание, плесенью старости покрыт даже сам воздух, громкий азартный голос не нарушит ледяного покоя. А ведь в этих стенах на Комсомольском, 13, когда-то оперялись, роились многие из молодых, кто нынче прочно вписан в литературу. Пусть и бедно, нище жили после дворцового переворота девяносто первого, когда Гайдар «сожрал все наши денежки», но ещё в сердце не угасала мечта, что всё вернётся на круги своя и союз не отвернётся, обязательно выручит, не даст пропасть. Это была и богаделенка, и странноприимный дом, в его коридорах ночевали скитальцы-поэты, кому негде было приклонить головы; вечерами звучала гитара Виктора Верстакова и Николая Шепилова, там и я порою вздымал голосишко. И своя «мамка» была, Лариса Баранова, вокруг которой роилась «молодяжка», мечтая о славе, и в этом кругу в большой цене были талант, упорство, честность и совестливость. И вот лет пять, как воцарились в этих стенах безразличие и усталость. «Старые крокодилы», оказывается, тоже умеют пожирать молодых крокодилят…

Надо бы в дуду на весь мир дудеть, о себе заявлять, де, жив курилка. А где она, эта дуда? Ни одной литературной газеты у Союза писателей, ни журнала, ни издательства – всё растащено иль пущено в распыл. Один Бондаренко тянет свой литературный «День» уж из последних сил, как тягловая лошадь, и ниоткуда ему ни помощи, ни привета.

Да, Россия в своих пределах живёт под покровом Богородицы, но её спасительные ризы надо постоянно вычинивать и поновлять нам самим, не пачкать своей душевной «грязью».

Р.S. Странное, из тюремного жаргона название статьи Куняева: «За базар отвечать надо…» (в малотиражке МСПС №3за этот год. – «ЛГ»). Но в сущности верное. На этом базаре уж который год суетятся Куняев, Переверзин и подручный Коноплянников, тот самый, что почти Гоголь и Достоевский в одном флаконе; по мнению многомудрого критика, прозаик Коноплянников до безобразия прост, но за этой оглупляющей простотой, оказывается, и таится никем не понятая пока гениальность. И вот эта троица всучивает простецу-читателю под видом шикарных полуботинок погребальные италианские тапочки, и, конечно, за этот шулерский обман отвечать надо….

Грешен, господин Куняев, что не упомянул в беседе с Прохановым («Завтра», №5, 2000г. – Ред. «ЛГ») твоего журнала, да и охоты на то не было, ибо ты, не чинясь, мне в глаза, странно осклабившись, вдруг признался однажды, что очень сожалеешь, что напечатал в своё время роман «Раскол»: де, столько журнальной площади зря перевёл, а мог бы опубликовать много прекрасных произведений. Ну, я виноват, что не упомянул, но зачем же с таким сладострастием топтаться на моём имени? Уже лет пять, наверное, я не захожу в твои владения, не потчуюсь рюмкою, не затягиваю песняку, так где же скрываются те бесподобные литераторы, которым я застил свет и силою, по-хамски затолкал в потёмки? Тю-тю… Хотя за последние десять лет вышло сто двадцать номеров. Даже по три романа в год – это же целая библиотека… Иль не вылупились пока, не окрылились твои мастера, иль оплодились по другим журналам, иль засохли преж времён, обнужели в провинции без хозяйского пригляда? И как странно, что ты не провёл Александра Пушкина по своему ведомству, не выставил в свою заслугу.