Литературная Газета 6319 ( № 15 2011)

Зачем талантливый критик Лев Пирогов тратит время на Льва Стогова. Это никакой не писатель. Он работал колумнистом в бесплатной газете "Метро" и нес там дикую чушь и пошлятину. Одним из последних его шедевров была колонка, где он сравнивает всю литературу с чесанием пяток, приплев в этот свой бред царицу Елизавету. Там у него есть такой перл, что "все эти толстые и достоевские" (именно так - с маленькой буквы) занимались чесанием пяток у читателя. Зачем Вы пишите рецензии на бред этого урода. Сейчас он, слава богу, не работает колумнистом в газете "Метро". Огромная благодарность редакторам газеты, если это они его оттуда выперли.

Рабле и Ко на тонущем корабле

Литература

Рабле и Ко на тонущем корабле

УХОДЯЩАЯ ЛИТЕРНАТУРА

Сатира сегодня не нужна изданиям, сидящим на госдотациях, точно так же, как изданиям, которые содержат олигархи. А других у нас нет. Казалось бы, чтобы возразить автору, достаточно назвать имена Ф.Искандера и Ю. Полякова. Но речь в статье не об отдельных – пусть крупных – удачах, а об общей тенденции. Сатира – не единственный жанр, который незаметно «вымывается» из литературы. «ЛГ» начинает разговор о причинах и следствиях исчезновения литературных жанров.

Старая добрая сатира не умерла. Она загнана в угол и стоит там с кляпом во рту. Загнали её в этот угол два обстоятельства. Первое: сатиру боятся власти и капитал. Она ведь по природе своей социальна: вскрывает язвы, бичует пороки и «гонит волну». Всё это в наши дни не приветствуется. И второе: сатира абсолютно растеряна. Даже если вытащить кляп, мы голоса её не услышим. Сатира никогда не жила в условиях невостребованности. Она всегда была нужна: буржуазии или советской власти. Она привыкла быть ведомой и бить по намеченным целям. А сейчас?.. Никто никуда не ведёт и целей никаких не указывает. Сегодня перед сатирой открываются два пути: либо предать себя и стать анти (превратиться в отмороженный стёб), либо измениться – взять невероятно сложный барьер и дотянуться до неба.

Сатира способна выжить лишь в одном случае – если обретёт метафизический драйв, то есть станет выше идеологий. Она обречена на эту великую перемену, поскольку воочию увидела бездну. Нельзя увидеть бездну и не измениться. Ты либо становишься её добычей, либо начинаешь сопротивление. Сделать вид, что всё остаётся по-старому, не получится. «По-старому» никогда больше не будет. То, что произошло с русским миром, изменило его навсегда.

Сегодня сатира уже не может не видеть своего истинного врага. И это, конечно же, не самовлюблённый гламур – жалкая пена, которую легко уносит течением. Истинный враг сатиры – это антисатира и её спонсоры. Антисатира – враг очень сильный. Сила этого коллективного Кощея заключается в том, что он лишён всяких рамок и ясно осознаёт свою цель. Это не бесценностная публицистика, как многие полагают. Это публицистика, нацеленная на уничтожение ценностей. Именно поэтому она выжигает их стёбом.

«Анти» ненавидит идеальные устремления и социальные грёзы. Оно не желает земного рая для всех. Оно желает – и всегда желало – рая для избранных.

Традиция антисатиры восходит к Рабле, которого ошибочно называют сатириком. Он – антисатирик. Это писатель, глубоко презирающий ценности Ренессанса. Хорош сатирик, который превозносит плоть, высмеивает всё духовное, пропагандирует скверну и упивается натурализмом – жратвой, половыми актами, испражнениями!

Рабле упорно привязывал смеховую культуру к низу, к попранию норм, к аморальности. Он же дал своему детищу путеводный образ, благодаря которому «анти» обрело бессмертие. Рабле изобразил Телемское аббатство – рай элитариев, которые, живя целиком за счёт общества, отбрасывают всякие нормы и делают то, что им вздумается.

В далёком XVI веке образ Телемского аббатства был воспринят как шутка, легкомысленная утопия, вступившая с забавный спор с великой Утопией Томаса Мора. И тогда, и в последующем Телему задвинула в тень История. Европейский мир меняли идеи Гуманизма, Просвещения и Прогресса. Сатирики сражались за новое общество в первых рядах. Они мечтали о национальном доме без церковного диктата и феодального произвола. Образ идеального государства вдохновлял и Костера, и Вольтера, и Дефо, и Свифта, и Диккенса, и Твена. Сатирики потешались над клерикалами и аристократами, славили реформы и освобождённого человека. Они высмеивали отживающие порядки и пытались исправить нравы своих современников.