Литературная Газета 6319 ( № 15 2011)

Вода вскипала и только стальным отливом сверкали рога живой армады. «Такого потрясения моя родная Волга не видела, наверное, с библейских времен, когда в нее упирались орды кочевников».  

Запомнились и другие события. В небе над городом неделю висит самолет-рама «фоки-вульф». Мы, мальчишки, знаем все марки самолетов. В этот уже перестали палить зенитки. Разрывы снарядов лопаются намного ниже. И вот однажды «рама», видно, обнаглев, опустилась ниже и ее сразу срезали наши девушки-зенитчицы. Какими криками восторга все жители поселка сопровождали падение обломков ненавистной «рамы».

5.  Черный день Сталинграда.

Настоящая  беда в город пришла 23 августа сорок второго. Его назовут черным днем Сталинграда.

Как всегда, где-то еще на подступах к городу, забухали зенитки и только потом послышался гул самолетов. Однако этот раз гул слышался  не только с запада и северо-запада, а размалывал небо со всех сторон и был необыкновенно плотным и густым.

Люди высыпали из домов и мчались к укрытиям. И вдруг все сотрясающий гул будто вырвался из подземелья и сразу подавил все вокруг. Небо почернело, и я увидел, что на город с трех сторон идут стада самолетов. Они катились волнами, свободным было только Заволжье.

Перед самолетами лопались и расползались облачка взрывов. Зенитки палили остервенело. Облачка вспыхивали в гуще самолетов, и «юнкерсы» вокруг стали вываливаться из строя и с воем падать.

- Ага, гады!  - завопил я. Но тут же понял, что зенитки не могли сбить столько.

От входивших в пике самолетов стали отделяться большие черные капли. И с нарастающим свистом полетели к буграм, на батареи зениток. И тут же из земли стали вырастать кущи взрывов. Казалось, их кто-то сажает по кромке холмов Ергенев, через мгновение черные кущи начали сливаться, и бугры, опоясывающие город, отозвались таким оглушительным грохотом, что и под нами земля заходила ходуном.

Однако основная масса самолетов шла к центру города. Там уже бушевало пламя, стелился черный дым и через него прорывался грязно-молочный пар. А когда стали гореть и взрываться баки с нефтью, туда стало страшно смотреть…

Была и радость. Несколько «юнкерсов» не вышло из пике, так и врубились в землю. Один из них взорвался с бомбами и над бугром, где все еще палили зенитки, взметнулось пламя, а потом донесся такой мощный раскатистый грохот, что он сразу заглушил все. Нас словно сдуло с кручи в овраг. Первой в блиндаж ворвалась грязная, вся в репьях собака. Попытались выгнать, но она забилась в угол, злюще рычала.

А когда рядом начали рваться бомбы, нам уже было не до собаки. Один взрыв был настолько мощным, что все на мгновенье, мы ослепли. А меня, вцепившегося в столб, который подпирал свод блиндажа, швырнуло в сторону…

Сколько продолжался тот черный день? Мне показалось, он длился вечно. Уже позже я узнал, что немцы тогда совершили более двух тысяч самолетовылетов и зажгли город с разных сторон. С того страшного дня он горел уже непрерывно, пока в нем было чему гореть…

Темнело, когда мы выбрались из полуразрушенного блиндажа. Горело кирпичное здание кожевенного завода. Там, где поселок примыкал к заводу, чернели разбитые дома и вокруг них в отсветах огня метались люди.

В сторону Волги тоже было страшно смотреть. По ней плыли целые озера огня. Это горела нефть из разбомбленного нефтехранилища, стоявшего на берегу…

6.  Рабочие батальоны

С этого черного дня у сталинградцев началась совсем другая жизнь, которую и жизнью то назвать нельзя.

Брошенные властями на произвол судьбы (большинству из городского начальства удалось с семьями перебраться за Волгу!) мы просто гибли под бомбами и пулемётами с самолетов, потому что они теперь безнаказанно снижались так, что было видно летчиков в кабинах.

Поначалу жители еще бегали тушить загоревшиеся от «зажигалок» дома. Но потом, когда начали гореть целые кварталы и улицы, мы забивались в свои блиндажи и подвалы и ждали конца.

От жителей нашего поселка, которые по брони работали на тракторном и других заводах, а теперь были в рабочих батальонах, мы узнали, что еще в день первой бомбежки, 23 августа немецкие танки вышли к Спартановке, окраине тракторного. Наших войск здесь не было. И тогда рабочие сели в танки и прямо из ворот завода вступили в бой с немецкими «панцермашинами».

Свои «Т-34», какие они собирали руками, рабочие знали лучше танкистов, и поэтому сразу сожгли несколько вражеских танков. Немцы не выдержали такого внезапного удара и уцелевшие «панцермашины» отступили к Дону.

В первые дни бомбили в основном только город, видно, надеясь захватить заводы целехонькими, на полном ходу. И заводы работали еще до начала сентября, выпуская для приблизившегося к городу фронта военную технику и оружие.

При каждом заводе были созданы рабочие батальоны. Только с заводов-гигантов в них влилось более 50 тысяч рабочих. Они первые вступили в бой с тем оружием, какое производили. В батальоне «Красного Октября» воевала первая в стране женщина сталевар. В моей памяти сохранилось только ее имя – Ольга.