Литературная Газета 6321 ( № 17 2011)

– Русский, как и китайский, считается одним из самых сложных языков в мире. Как носителю одного было изучать другой?

– Для китайца русский язык труден на первом этапе, вначале. Но если учиться как следует, то за четыре-пять лет можно овладеть основами, а потом трудностей становится меньше. Для китайца особенно трудна русская фонетика – произношение в китайском языке намного мягче.

– Русская литература необъятна. Что в этой необъятности вам ближе всего?

– Поэты Серебряного века, Блок, Ахматова. В середине 80-х я стажировался в МГУ. Меня всегда очень интересовала модернистская литература. Западную у нас хорошо знали, неплохо переводили, а о русской литературе этого направления не знали почти ничего. Разве что Блока переводили немного – несколько стихотворений и поэму «Двенадцать». К самому старому переводу «Двенадцати» предисловие писал наш выдающийся классик Лу Синь. Позже её переводил другой классик – Гэ Баоцюэнь. И всё – ни Белого, ни Гумилёва у нас практически никто не знал. Ахматову более позднего периода потихоньку начинали переводить. Для меня Серебряный век был чем-то вроде ещё не открытого месторождения ценных руд. Поэтому я и выбрал его в качестве темы своей стажировки.

– Блок – ваш любимый поэт?

– Когда я впервые прочёл несколько его стихотворений на русском, это стало для меня потрясением, я ощутил общность мировоззрения с поэтом:

О, я хочу безумно жить:

Всё сущее – увековечить,

Бездушное – вочеловечить,

Несбывшееся – воплотить!

Я думал, что я и есть тот самый «юноша весёлый», к которому обращался Блок. За время стажировки я перевёл 170 его стихотворений и три поэмы. Книга была издана в самом солидном нашем издательстве – «Народная литература».

– Но вы переводили не только поэтов, но и, к примеру, Розанова.

– Я его открыл для себя в 93-м. В одном московском книжном магазине мне попалась на глаза тоненькая брошюрка – «Уединённое». Бегло пролистал её прямо у стеллажа и решил купить. Прочёл за ночь, запоем. И решил переводить. Не ради публикации, для себя: никаких договорённостей с издательствами у меня, разумеется, тогда не было. Наутро пошёл в тот же магазин и скупил там всё, что было из Розанова. Первый раз его знаменитая трилогия – «Уединённое», «Опавшие листья» и «Апокалипсис нашего времени» – в моём переводе вышла в сокращённом виде. А сейчас я заканчиваю работу над полной версией, трёхтомником, который должен выйти в свет в конце года. Это был удивительный человек, неповторимая личность: «Ради любви мы родились. Не добившись её, мы в этом мире будем страдать, а на том свете будем наказаны» – что можно прибавить к этим словам?

– Вы не только переводчик, но и педагог. Что, по-вашему, самое сложное в процессе передачи знаний о чужом языке?

– Передать дух народа – носителя языка. У нас в программе достаточно учебных часов для грамматики, синтаксиса, пунктуации и катастрофически не хватает для преподавания литературы, истории и русской культуры вообще. А без этого полноценным специалистом в области любого иностранного языка, русского в особенности, стать невозможно. Многие преподаватели недопонимают значение литературы для подготовки русистов. Они считают, что литература – это «романтика», а не «практика», а потому пользы от неё в профессии мало. А между тем именно литература даёт самый правильный, самый изящный язык. Они забывают о том, что можно уметь синхронно переводить, знать специфическую лексику экономики или права, но при этом не понимать людей, с которыми тебе приходится общаться по основному роду деятельности. Понять народ без литературы невозможно.

– К сожалению, в России с прилавков книжных магазинов большая литература всё сильнее вытесняется коммерческой. В Китае такая же картина?