Литературная Газета 6322 ( № 18 2011)

Первое сомнение в безгрешности и высокой нравственности «арбатства» возникло, когда вышел фильм «Плюмбум» (его, увы, редко показывает ТВ). Он рассказал о мальчике, который, помогая милиции, стал упиваться властью. Авторы фильма ставили перед собой две цели. Первая: показать, что власть – это опасная штука. И вторая – пнуть Павлика Морозова, советского святого, сдавшего органам родного отца. Мальчик, предавший отца, – это маленький негодяй, из которого вырастет негодяй ужасный. Такова была главная мысль. Это был намёк на первородный грех советской цивилизации.

Однако, сами того не желая, авторы ударили не по советской цивилизации, а по родному Арбату. Они показали, из какой мальчик семьи. Его папа и мама вечерами пели: «Возьмёмся за руки, друзья!..» Солировал, конечно же, папа, но и мама, и мальчик подпевали дружно и с упоением. Авторы хотели показать, что папа – прекрасный человек и то, что он промышляет браконьерством, пустяк. За эту шалость сын не должен сдавать папу в милицию.

Конечно, не должен! Кто спорит? Только зритель невольно спрашивал себя: а почему папа, поющий гимн Окуджавы, позволяет себе браконьерствовать? И почему в сознании интеллигентного человека высокие принципы уживаются с преступным занятием?

Возникало смутное подозрение, что не советская власть повинна в том, что герой сдал отца. Не Павлик Морозов его на это подвигнул, а нечто иное – то, что слышалось в высоконравственных песнях. Именно это «нечто» позволяло папе браконьерствовать, не ощущая уколов совести, а сыну – самоутверждаться любой ценой. Песни явно заряжали как отца, так и сына определённой жизненной философией. Они раскрепощали их, освобождая от бремени долга. Они питали их эгоизм и делали циниками.

Эти страшные подозрения, которые зритель от себя гнал, вскоре нашли подтверждение в жизни. Через пять лет после выхода фильма Булат Окуджава признался в том, что «наслаждался», наблюдая по телевизору, как танки бьют по Белому дому. А ещё стыдился песни «Десятый наш десантный батальон», оправдываясь, что сочинил её под заказ.

Тень, упавшая на «арбатство», стала ещё гуще, когда разразилась война – новая для нас война, информационная, с применением современных пиар-технологий. В процессе этой войны, где главную роль играл телевизор, многое разъяснилось. Стало ясно, что борьба за «либеральные ценности» – это бесстыжее прикрытие атаки на твою страну, когда под флагом свободной торговли разрушают экономику, под флагом разрядки громят армию, под флагом парламентаризма насаждают коррупцию, под флагом уважения прав личности растлевают общество, под флагом региональной самостоятельности ослабляют центральную власть, под флагом борьбы с тоталитаризмом разрывают историческое время, под флагом освобождения от идеологического рабства убивают живые смыслы.

Не понять этого можно было лишь в одном случае – если ты не хотел понимать, поскольку понимание это угрожало твоей системе ценностей, очень удобной для жизни. Если ты страстно желал одного – сдаться и заползти в щель.

И совсем неслучайным было то, что «ничего не поняли» именно эти, «дети Арбата». Они и сегодня морщатся, когда слышат о планах ядерной бомбардировки твоей страны, о гедонистической атаке на смыслы, об экстремизме, питаемом родниками ненависти к России. Они твердят в теледискуссиях, что это теория заговора. Таков их способ самозащиты.

Последний раз «дети Арбата» выползли из щели в 90-е годы. Они вдруг заявили, что не все султаны одинаково плохи и, к примеру, Ельцин – это хороший султан. Это выглядело предательством идеалов. Ведь султан обязан быть «безумным» – любой. Иначе какие «белые крылья»? Но в этом была железная логика. «Дети Арбата» увидели исторический шанс. Ельцин в их глазах был тем, кто всё разрушит и обеспечит капитуляцию. Именно поэтому они поддержали его с такой страстью. Чего они ждали? Видимо, оккупации страны и обеспечения им лично сытой жизни за рубежом или особого статуса надсмотрщиков здесь.

План провалился. Страна выжила. «Хороший султан» ушёл в область воспоминаний. Статус «детей Арбата» резко понизился, и они снова залезли в щель. Сегодня, озлобленные и оставшиеся с носом, они сидят там и угрюмо ворчат. Когда они слышат упрёки в свой адрес, то заявляют, что их использовали. Что они ни при чём и хотели как лучше.